– Ваш натиск недурен, сэр менестрель. Однако я не нахожу извинений для Дугласа в этом деле, ибо я сам с остатками армии моего дяди работал на восстановлении замка, и мы вынуждены были голодать, хотя, конечно, и не упускали случая захватывать быков и овец, остававшихся на шотландских фермах. Но я не шучу, менестрель, когда говорю, что мы, воины, обязаны горячо раскаиваться перед Богом в том, какие бедствия причиняем друг другу.
– Мне кажется, тот, кто сам чувствует угрызения совести, должен быть снисходительнее, когда говорит о поступках другого.
– Однако пора продолжать.
Глава V
– Я должен вам сказать, добрый сэр Аймер де Валенс, – сказал Бертрам, – что историю эту я слышал далеко от места, где она случилась, от одного известного менестреля, старинного друга и слуги дома Дугласа, одного из лучших менестрелей, когда-либо принадлежавших этому благородному семейству. Этот менестрель по имени Хьюго Хьюгонет следовал за своим господином в то время, о котором мы говорили.
Странное смятение господствовало во всем замке: с одной стороны, воины истребляли провизию, с другой – убивали людей, лошадей и скот; эти вопли, крики и вой, сопровождавшие такую бойню, представляли ужасающий хор; но Хьюгонет хотел избавиться от этого возмутительного зрелища, а поскольку господин его – человек, не лишенный образования, он позволил ему перенести в безопасное место рукописное собрание песен одного древнего шотландского барда. Сам Дуглас прежде ценил очень высоко эти песни.
Их автор – Томас, прозванный Рифмачом, известный своим близким знакомством с царством фей: он мог, подобно им, предсказывать будущее и соединял в себе качества певца и оракула. После его смерти, о которой никто не знал ничего наверняка, поговаривали, что он якобы возвращается время от времени на этот свет… Хьюгонет тем более хотел сохранить сочинения этого древнего барда, что в них, как предполагали, имелось много интересного относительно старинного дома Дуглас, а также и других благородных семейств, чью судьбу предсказывал этот старик. Поэтому Хьюгонет бросился в одну комнату со сводом, называемую кабинетом Дугласа, где хранилось несколько дюжин книг, переписанных прежними капелланами замка почерком, известным у менестрелей как готический… Он тотчас же нашел знаменитую книгу под заглавием «Сэр Тристрам», которую часто изменяли и сокращали до полного несходства с оригиналом. Зная, как ценили эту книгу старинные владельцы замка, он взял ее и положил на небольшой пюпитр перед столом барона.
Это случилось ближе к вечеру. Хьюгонет задумался о странном характере своего прежнего господина, бывшего одновременно храбрым воином, и глубоким знатоком мистической науки. Он сидел, устремив глаза на книгу Томаса-Рифмача, и вдруг увидел, как невидимая рука свободно взяла ее с пюпитра. Старик с ужасом следил глазами за этим неожиданным движением книги, которую так хотелось ему сберечь, и нашел в себе смелость подойти ближе к столу, чтобы увидеть, в чем дело.
Я уже говорил, что это происходило вечером, так что трудно было рассмотреть особу, сидевшую на стуле. Однако ему показалось, что тень имеет человеческие очертания, которые, тем не менее, были весьма неопределенны. Бард из Дугласа устремил глаза на предмет своего ужаса, и, по мере того как он всматривался внимательнее, ему все яснее представлялось видение. Высокая тощая фигура, прикрытая длинной развевающейся одеждой темного цвета, и строгое лицо, закрытое волосами и бородой, – вот все, что различил Хьюгонет. Присмотревшись еще внимательнее, он заметил рядом как бы оленя и лань, полуприкрытых мантией этого сверхъестественного существа.
– О, это весьма правдоподобная история, коли уж здравомыслящий менестрель рассказывает ее так серьезно! – воскликнул рыцарь. – На чем же вы основываете эту сказку, которая могла бы еще, пожалуй, сойти средь шумного пира, но которую трезвый человек должен считать чистейшим вымыслом?
– Уверяю вас честью менестреля, сэр рыцарь, что если только эта история вымышлена, то не я сочинил ее. Хьюгонет, удалившись в монастырь в Уэльсе, возле озера Пембельмер, поведал мне эту историю слово в слово, так же как я рассказал вам ее сейчас. Она основана на свидетельстве очевидца, и трудно найти более верный источник.
– Хорошо, сэр менестрель, продолжай свой рассказ, и желаю, чтобы твоя легенда ускользнула от критики других слушателей, так же, как от моей.
– Господин рыцарь, – сказал Бертрам, – Хьюгонет был святым человеком, пользовавшимся отличной репутацией при жизни, хотя и его профессию можно считать в некоторой степени легкой. Привидение разговаривало с ним на древнем языке, употреблявшемся некогда в королевстве Страт-Клайд и теперь почти непонятном. «Ты человек ученый, – сказало привидение, – и знаешь наречия своего края, и обязан переводить их на обыкновенный язык Дейра или Нортумберленда. Старинный бретонский бард, как я, должен уважать человека, который так ценит поэзию своей родины, что заботится о сохранении ее в минуту ужаса, господствующего этим вечером». – «Конечно, это ужасный вечер, – отвечал Хьюгонет. – Но кто ты, бога ради, кто ты, явившийся в этот мир, с которым так давно распрощался?» – «Я, – отвечало привидение, – знаменитый Томас-Рифмач, называемый также Томасом Эрсилдуном, или Честным Томасом. Подобно другим мудрецам, мне дозволено возвращаться иногда в покинутый мной мир, и я не лишен возможности раздвигать темные тучи и рассеивать мрак, покрывающий будущее. Итак, узнай, скорбящий человек, что виденное тобой ныне в этой несчастной стране не может служить эмблемой того, что случится впоследствии. За то, что Дугласы страдают в настоящую минуту и видят истребление своего замка за верность законному наследнику Шотландского королевства, небо им готовит справедливое вознаграждение; и раз они не поколебались сжечь собственный дом – жилище своих предков – за дело Брюса[2], то небо определило, что каждый раз после того, как стены замка Дуглас будут истреблены огнем, они их восстановят с большей пышностью и великолепием». В это время на дворе послышался страшный шум с криками торжества, и в то же время на крышах показалось пламя. «Смотри! – воскликнуло привидение, указывая на окно и исчезая. – Удались отсюда. Еще не настал час, назначенный судьбой для перемены места этой книги. Она будет в безопасности там, где я поместил ее, и придет время, когда надобно будет взять ее». Голос был еще слышен, когда привидение уже скрылось, и голова у Хьюгонета почти закружилась при виде представившегося ему зрелища. Он едва вырвался из этого страшного места, и в ту же ночь замок Дуглас исчез в вихре пламени и пепла, чтобы вскоре воскреснуть в более пышном виде.
Менестрель умолк, и английский рыцарь хранил молчание некоторое время.
– Правда, менестрель, – сказал наконец сэр Аймер, – ваша история неоспорима относительно того, что этот замок был трижды сожжен наследником этого дома и столько же раз возобновлен лордом Клиффордом и другими английскими генералами, которые при каждом случае старались построить его крепче, так как он служит важной позицией для безопасности наших шотландских границ. Я сам отчасти видел это. Но я не могу думать, что потому только, что этот замок истреблен подобным образом, то и должен быть всегда возобновляем в будущем, ибо жестокости, совершенные Дугласом, не могли получить одобрения свыше. Вижу, однако, что ты упрям в своем веровании, и я не могу порицать тебя за это; но ты должен также верить и тому, что не моя будет вина, если молодой Дуглас найдет случай устроить вторично свою семейную кладовую или воспользоваться предсказаниями Томаса-Рифмача.
