– Бегом к медсестре! – велел я. – Я разберусь с остальными.
Она снова начала плакать.
– Пожалуйста, не рассказывайте…
Она прикрыла рот рукой, вероятно, инстинктивно пытаясь скрыть, что плачет, и в результате вымазала лицо кровью.
Ситуация начала выходить из-под контроля. Мне неприятно это признавать, но моей первой реакцией была паника.
– Боже… Подожди здесь, хорошо? Не двигайся.
Я вышел в коридор и направился к ведьмам.
– Ну и кто это сделал? У меня нет времени на разборки, да и у вас тоже. Должен сказать, что я очень зол, черт подери! У вас аттестат на носу. Хотите завалить экзамены?
Другие учителя никогда не ругали учеников. В этой школе такое было не принято. Родители платили по четыре тысячи фунтов в год не за то, чтобы учитель математики ругал их дочерей в сложных ситуациях.
Когда я посылал в Хэдли Холл резюме, то написал, что хорошо работаю в стрессовых ситуациях. Думаю, это стало одной из причин, по которым мистер Мак-Кензи, директор школы, взял меня на работу. Другой причиной было то, что мои длинные волосы, собранные в хвост, небритый подбородок, возраст и нежелание носить кардиганы и водить «вольво» привносили в атмосферу школы то, что он назвал «таким необходимым глотком свежего воздуха». Мак-Кензи всегда с радостью шел на подобные риски, поддерживая меня, за что я был ему очень благодарен.
Но проблема состояла в том, что я никогда прежде не сталкивался со стрессовыми ситуациями. На самом деле я даже гордился тем, что в моей жизни почти не было стрессов: никакой ответственности, никаких нервотрепок, несколько друзей, подруги нет. Такое мне нравилось. Но сейчас дело было дрянь, и я понятия не имел, что с этим делать.
Самолюбие не позволяло мне попросить о помощи. Итак, у меня на руках была девочка с незапланированной стрижкой, девочка с распоротой ладонью в соседнем кабинете и группа малолетних преступниц, с кривыми улыбками мнущихся у стены. Урок математики как-то не задался.
– Будете оставаться после уроков каждый день всю следующую неделю, – бросил я, чтобы хоть что-то сказать. – Я свяжусь с вашими родителями, будьте в этом уверены. А теперь возвращайтесь в кабинет. Не хочу слышать от вас ни слова до конца года.
Ведьмы чудесно понимали, что легко отделались. Я посмотрел налево, где за стеклянной панелью в соседнем кабинете сидела раненая девочка. Она еще не потеряла сознание, и это было хорошо. Она зажала руку и прикусила губу. Выглядела она нормально, но опять-таки, может, именно так выглядят школьницы, которые вот-вот упадут в обморок от потери крови? Меня снова охватила паника. Я сбежал по лестнице, чтобы наконец показать плачущую девочку и ее подругу Мак-Кензи. Он-то уж точно видел такое прежде. У него наверняка найдется, что сказать по этому поводу. Мы все понимали, что со мной разговаривать не о чем. У меня не было опыта и мудрости, которыми я мог бы поделиться, если это не касалось математики.
Потом я бросился назад. Подбежав к кабинету, я распахнул дверь, за которой сидела пятнадцатилетняя девочка с вымазанным кровью лицом и порезанной ладонью. Я уже начал беспокоиться, как буду объяснять все это на следующем родительском собрании.
– Пойдем к медсестре, – сказал я. – Возможно, нужно отвезти тебя в больницу. Порез глубокий.
Казалось, она полностью приняла мое решение. Она кивнула, и я помог ей встать. Взяв меня за руку, она вымазала мою ладонь кровью. Кровь была яркая, словно акварельная краска на уроке рисования в первом классе. Я мог бы наделать разных забавных отпечатков на листе формата А3 и повесить его себе на холодильник.
– Им скучно, – сказала она, посмотрев на меня.
– Что?
Я не мог отвести взгляда от ее вымазанного кровью рта. Несколько капель упало на белоснежную блузку. Она была похожа на статиста со съемочной площадки фильма ужасов. Впрочем, я тоже.
– Им скучно, поэтому они это делают. Нам всем скучно.
Она говорила, не глядя на меня.
– Скучно… – повторил я, словно этого слова не было в моем лексиконе.
«Чего же им так скучно-то?»
С неохотой девочка продолжила:
– Мы не понимаем. Совсем ничего не понимаем. Вы слишком быстро даете материал, вас интересует только Лора, а об остальных вы забываете.
Лора Маркс была звездой этого класса, единственным кандидатом на отличную оценку по математике. И все равно я не понимал! С самого начала карьеры меня постоянно хвалили. Я уже решил было рассказать ей об этом, но потом передумал. Это выглядело бы жалко. Я должен быть выше этих голословных утверждений.
– Да, вот вы… перешли к квадратным уравнениям, а мы все еще не понимаем…
– Уравнения? – упавшим голосом спросил я.
Она пожала плечами.
– Да.
Я попробовал осознать эту информацию и не смог. Поэтому прибегнул к безотказному преподавательскому приему – переключился на нее.
– Я все равно не считаю это оправданием дурного поведения. Я прав?
Она снова пожала плечами. Казалось, этим девочкам пожимание плечами могло заменить язык.
– Возможно. Я просто говорю вам то, что думаю.
Я кивнул и в этот момент заметил, что кровь сочится у нее между пальцев.
– Не сжимай ладонь в кулак, – велел я. – Пойдем к медсестре.
«Пожалуйста, не теряй сознание. Пожалуйста!»
– Знаешь, – начал я, когда мы вышли в коридор, – я веду математический кружок. После уроков по вторникам.
На нас косились редкие школьники и учителя. Кто-то даже задавал вопросы. Позже я понял, что, глядя на ее вымазанное кровью лицо и мою окровавленную руку, можно было подумать, что я ее ударил.
Девочка наморщила носик.
– Математический кружок? Это не круто, мистер Лэндли.
«Ну, хотя бы честно сказала», – улыбнулся я.
– Я знаю, что сейчас это тебе не кажется крутым, но разве не будет круто, когда ты получишь отличный аттестат и найдешь хорошую работу после университета?
– Ага, – вяло согласилась она, – но я слышала, что в математических кружках сплошной капец.
По какой-то причине я рассмеялся. Мне не хотелось спрашивать, что такое «капец», это явно не был комплимент.
– По вторникам, – повторил я, когда мы подошли к медпункту. – Только спроси у мамы разрешения.
– Я подумаю.
– По вторникам, – напомнил я.
Несколько дней спустя у нас случился разговор на стоянке возле школы. Я как раз отпирал дверцу, когда почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной. Когда я обернулся, то увидел ее. На этот раз она была не такая бледная, как в тот ужасный день.
– Я купила вам подарок, мистер Л.
– Подарок? – повторил я, изо всех сил стараясь, чтобы она не заметила панику в моем голосе.
