Важный и богатый до безобразия.
«Нас здесь сколька — двадцать семь, правильна, а он втроем с матерью и сестрой — купил свиданку».
Некоторые утверждают, что это вор в законе. Едет на разборку в зону.
Большинство же склоняется к тому, что это просто богатый маслопуп.
Или как транслируют этот жаргонизм русской зоны осуждённые-узбеки — «маслопут».
Маслокрадами и маслопупами величают осуждённых за хозяйственные преступления или просто богатеньких. Деньги в зазеркалье огромная сила, брат.
Зазеркальная страна меньше чем реальный мир, сила денег там практически неограничена. Поэтому стороны заключают серьёзное денежное пари, ставки принимаются от ста узбекских рублей и выше.
За полтинник на разведку отправлен младший сержант внутренних войск Республики Узбекистан.
Он и расставляет точки над «i».
Это не вор в законе. Это «обиженный». Просто неприлично богатый, по мнению сержанта.
«Хоть с деньгами, а педераст!» — удовлетворённо думаю я: «и богатые тоже плачут».
Я засыпаю с лёгким сердцем. Всегда радует, что у кого-то положение ещё хуже, чем твоё собственное.
Кто бы тогда мог предположить, что «петух» в соседнем купе был ни кто иной, как мой давешний знакомец, приговорённый к вышаку солист узбекского балета — Алишер.
* * *
Переход из жилой зоны на промку — каких-то метров двести, это тоже этап. Тут уже совсем другая жизнь. Заграница.
В зоне сейчас четыре тысячи душ. Из них на промку выходят всего девятьсот. Выездные. Не склонные к побегу. Счастливчики.
Промка раз в пять больше чем жилая. Заводские цеха. Простор.
Глушь. Декорации «Сталкера» Тарковского. Или «Джентльменов Удачи».
Почти у каждого из девятисот — отдельный уголок, где можно вздремнуть, приготовить жратву, спокойно подрочить или написать домой письмо.
Плюс отоварка в зоновском ларьке — жестокие польские сигаретки Кракус, само название которых предупреждает о возможных последствиях в виде кракуса лёгких, и залежалое андижанское печенье Байрам, в переводе «праздник».
А самое главное — в каждом цеху своя душевая с горячей водой, а в некоторых парные с настоящей каменкой! Хотя можно и без каменки — пар важный элемент галоше творения. Он тут везде. Готовить можно без машки. На змеиных изгибах паромагистралей. Были бы продукты.
А на жилой? Пропускная способность бани — человек триста в день. Открыта три раза в неделю. Горячая вода — только когда комиссия приедет из Ташкента.
Поэтому у многих на жилой в трусах заводятся маленькие, но настырные бельевые вши. Особенно зимой, когда одеваешься в стиле «капуста».
Ещё одна черта, делающая промку похожей на заграницу — «движение».
Движение — это значит на промку заходят недовольные своей зарплатой вольнонаёмные рабочие. Они готовы поставить «на движение» родную мать. Движение — это жизнь. Основа зэковской экономики.
Движение — это сигареты, чай, шмотье, наркота в обмен на калиш.
Потом это все становится элементом товарообмена на жилой.
Товар-калоши-товар. Формула папского экономического чуда. Процветание на резиновом ходу.
У работников промки не только нет вшей, но ещё и более сытая, обеспеченная по зоновским масштабам жизнь. Галошные короли. Резиновые магнаты.
Я теперь один из них. Человек с фанерным чемоданом.
Посчитал с замиранием сердца свои картишки, трое сбоку — ваших нет, вроде все пучком. Все тузы в колоде.
Обойдётся сегодня без торжественной порки. Уже неплохо. Уже очень неплохо.
Пошаркал в свой офис. Да-с.
У меня и кабинетик свой есть! «Инженер по ТБ» называется. Есть такой отдел, а как же!
Сам-то хозяин кабинетика, Джавлон Суюнович, человек старой формации. Ему на вид лет шестьдесят- шестьдесят пять, и сразу видно, что всю жизнь прожил в СССР, а не в том, во что это превратилось сейчас.
Он говорит по-русски без малейшего акцента, видел Курскую дугу не только в кино, и всегда заступится, если видит, что менты измываются над зэком. Как и всякий человек старой формации, он ворует галоши, не краснея. Джавлон Суюныч появляется на посту два раза в месяц — в аванс и в получку. В остальные дни заскакивает только на двадцатиминутный «обход». Результаты обхода — плов и не вяжущий лыка к вечеру Суюныч.
Зачем зэкам техника безопасности? Сдох, списали, завтра этапом пригонят новых гангстеров. Сажательная машина инженера Каримова работает без сбоев. Сам отец нации обещал к началу нового тысячелетия показать по телевизору последнего вора в законе. Если вдуматься в семантику фразы — последний, он же и первый вор в законе, так сказать альфа и омега, это сам избранный народом президент республики. Вор в законе.
Отсидеть в Узбекистане сейчас такой же почти положняк, как раньше — отслужить в армии.
Не сидел — значит не мужик. Официоз всячески выдавливает из нового узбекского языка все слова, намекающие на позорные годы, прожитые в российской империи. Узбекскими учеными-филологами подбираются слова заменяющие чуждые термины «картошка» и «стиральная машинка». Но со стороны зазеркалья в узбекский вливается целый поток блатной русской фени, которую, правда, все чаще слышишь и с официальных российских телеканалов.
Старая формация оживила языки народов терминологией Маркса и Фейербаха. Новая формация подарила ему феню и братков.
Я лично расшифровываю ТБ, как ТуберКулёз. Здесь, в зоне, его хватает. Махорка, испарения лака и жидкая баланда делают своё дело.
Дочь Джавлон Суюныча — Рахбарой и сын — надзор Гани, по кличке Ганс, тоже работают в зоне. Калиш кормит всю их семью и весь посёлок. Адидас отдыхает. Зона это градообразующее предприятие посёлка Уйгурсай, галошной столицы Узбекистана.
Теперь целый день, до самого съёма с работы, когда я сделаю ещё одну перекличку, могу делать что хочу. Ну, то есть — почти. Передвигаться по промке очень легко — здесь почти нет патрулей, а менты все заняты делом, в основном мелким хищением галош. Если в жилой при переходе из пункта А в пункт Б, вас непременно остановят и обшмонают, на промке шмонать можно самих ментов. Все заняты своим делом.
Кроме того огромная территория создаёт иллюзию свободы. Жить можно.
Вот накоплю деньжат, куплю через Джавлона Суюновича машку и все будет просто в кайф! Не хуже дильшодов там всяких подзажгу.
А пока купаться пойду. В баньку протопленную. Балую себя банькой ежедневно. Хоть какая-то радость должна же быть в жизни? И хоть я не политический, а обычный мелкий уголовник, в бане не могу без Высоцкого:
Протопи ты мне баньку по-белому — Я от белого свету отвык. Угорю я, и мне, угорелому, Пар горячий развяжет язык.
Сколько веры и лесу повалено, Сколь изведано горя и трасс, А на левой груди — профиль Сталина, А на правой — Маринка анфас.
Эх, за веру мою беззаветную Сколько лет отдыхал я в раю! Променял я на жизнь беспросветную Несусветную глупость мою.
Самая лучшая баня — в мехцеху. Там можно закрыться изнутри и горланить Высоцкого часами, время от времени окунаясь в небольшой бетонный колодец, служащий бассейном. Атас!
