Иван Петрович
Однажды мне пришлось лететь на один из уральских комбинатов в командировку. Тот комбинат был под особым контролем правительства и ЦК, чем успешно пользовалось руководство. Мне предстояло закрывать очередную рекламацию. На самом деле это была не рекламация, а письмо с описанием дефектов, которые к нашему заводу не имели никакого отношения. Письмо было подписано главным инженером. Я был с ним знаком, но не уважал его, потому что знания его не соответствовали занимаемой им должности. От него приходили иногда такие бумаги, как сейчас – просто набор слов, конкретно нет никакой претензии, которая относилась бы к нашему заводу, к поставке нашего оборудования… Всё не по правилам: нет номера чертежа, не описан конкретный дефект. Но тем не менее выезжать всё равно пришлось.
Как прилетел, сразу же отправился на комбинат. В приёмной было много народу. Из знакомых я никого не узнал. Я подошёл к секретарю и сказал, что мне надо к Михаилу Васильевичу. Она спросила, по какому вопросу. Я ответил, что являюсь представителем завода по рекламации. Она сказала: «Минутку», – и скрылась за дверью.
Я оглядел присутствующих и вдруг заприметил одного знакомого. Он был окружён местными, и они о чём-то говорили. Мы встретились взглядами, он мне кивнул, я ответил тем же. Но вот вспомнить, откуда я знаю этого человека, у меня не получалось. Хотя в том, что я точно его знаю, я был уверен.
Пока я стоял в раздумьях, подошла секретарь и пригласила пройти.
Михаил Васильевич сидел за большим столом с зелёным сукном. Я поздоровался, он что-то пробурчал и царственным жестом указал на стул у приставного стола. Я выбрал тактику молчать. Он начал мне говорить, как ему тяжело здесь живётся, что поставщики совершенно разучились работать.
– То ли дело от японцев! Получаешь оборудование, и всё в таком порядке, аккуратненько сделано, всё в срок, никаких дефектов, а уж тем более брака. От своих же получаешь то ещё! Там заусенцы, даже страшно говорить; иногда приходит оборудование, у которого резьбы нарезаны одним первым метчиком! А бывает и хуже того: иногда в этих отверстиях оставлены сломанные метчики, которые мне приходится здесь зубами выгрызать.
Я посмотрел на него. Вроде бы все зубы целы. Думаю: интересно, как он ими грызёт металл…
Я сидел, молчал, выслушивая претензии к поставщикам. В это время открылась дверь, и зашёл мужчина, который показался мне знакомым. Он поднял обе руки, как бы показывая, что, мол, ничего-ничего, разговаривайте, я вам не помешаю. Странно, значит, этот мужчина – или более высокое начальство, или представитель министерства или прочих каких-то высоких контролирующих органов, раз он может свободно зайти к главному инженеру без стука и без доклада.
Он присел на стул. Я ждал паузы, когда Михаил Васильевич закончит своё высказывание в адрес поставщиков. Когда он закончил, я попросил осмотреть оборудование, в котором были замечены дефекты.
– Конечно, можно. Сейчас я дам указание, и инженеры вас проводят. Пусть вам ещё монтажники укажут, в каких полевых условиях нам приходится исправлять ваш брак. У нас сроки, мы подотчётны ЦК и правительству, а нам приходится исправлять брак, который вы сами не можете у себя исправить.
– Михаил Васильевич, не надо никого звать. Я сам Леонида Петровича провожу, – вмешался в наш разговор вошедший мужчина.
Этот мужчина назвал меня по имени-отчеству, хотя я его ещё нигде не озвучивал. Секретарю я просто сказал, что я представитель завода. С Михаилом Васильевичем мы знакомы, но вряд ли он помнит мои имя и отчество. К тому же, я был уверен, что в разговоре он ни разу меня так не назвал. Меня не покидало ощущение, что я знаю этого человека, но вот вспомнить, откуда я его знаю, я не мог.
Мы стали выходить. Он пропустил меня вперёд и предложил:
– Сначала давайте зайдём ко мне, – и указал на дверь.
Я читаю на двери: «Главный инженер». Оглянулся, посмотрел на дверь кабинета Михаила Васильевича – «Зам. главного инженера».
Странно… Мне было прислано письмо, подписанное Михаилом Васильевичем как главным инженером. Мужчина что-то сказал секретарю, мы прошли в его кабинет, он предложил сесть в кресло у журнального столика, сел напротив, а затем обратился ко мне:
– Не узнаёте меня, Леонид Петрович?
– Извините, вижу знакомое лицо, но не могу вспомнить…
– Да, конечно, всех студентов-практикантов трудно помнить.
Вот оно что! Теперь-то я вспомнил – это же Ваня Дмитриев. Да… Уже лет десять, наверное, назад, как он был у меня на практике. Этот смышлёный и очень интересный мальчишка… И вот он теперь главный инженер этого комбината.
– Ваня Дмитриев, ты, что ли?
– Да, это я. Второй месяц, как меня назначили сюда главным инженером. Но здесь в моё отсутствие Михаил Васильевич немножко «соломки подстилает». Как обычно он делает: поскольку у нас намечались кое-какие срывы графика, то он, чтобы не организовывать работу, просто обвиняет в этом кого-нибудь со стороны. Очевидно, и вы попали в его список срывающих график ввода комбината. Но вы не беспокойтесь, я уже дал отбойную телеграмму, заодно отправил и телеграмму-благодарность за своевременную поставку и качественное оборудование. Я вам копию дам. Вы где остановились?
– Да я прямо с аэропорта сюда.
– Вот и прекрасно. – Он поднялся, посмотрел в свой ежедневник. – Сейчас вы поедете ко мне. Не беспокойтесь, я живу один. А я… так, так, так… в 21.30 я приеду, – сказал он, увидев мой серьёзный взгляд. Он нажал кнопку. – Галина Владимировна, будьте любезны, пригласите ко мне Василия Егоровича.
Зашёл мужчина, лет ему, наверное, под шестьдесят. В кожаной тужурке.
– Василь Егорович, вот Леонид Петрович. Отвезите его ко мне домой, проверьте холодильник. Марии Николаевне скажете, чтобы она там сообразила, и попросите, чтобы она к девяти тридцати приготовила ужин. Мы с Леонидом Петровичем поужинаем. Хорошо?
– Хорошо.
– Так что, Леонид Петрович, до вечера. Я приеду в 21.30.
Я вышел вслед за мужчиной в тужурке. Мы поехали домой к Ивану Петровичу.
– Как главный инженер? – спросил я шофёра по пути.
– Да я его давно знаю, я ещё на прошлом комбинате у него шофёром был. Он и сюда меня пригласил. Мы с женой приехали, поскольку у нас дети выросли. Они все в центр переехали: сын в Москве, дочь в Ленинграде, а нам с бабкой всё равно где жить. Так что мы его давно знаем. Что сказать об Иване Петровиче? Его за два месяца уже все узнали, и он всех знает. С его памятью… Такая память у него, понимаете ли. Не говоря уже о том, что он тут руководство – и городское, и районное, и областное, всех начальников строительных и монтажных участков, всех бригадиров знает по имени-отчеству и практически всех рабочих. Удивляться приходится, как можно в голове держать столько имён. Кроме того, он знает, у кого какие болячки, и старается помочь. Конечно, такого человека уважают.
