Кстати, вот интересное замечание по ходу дела. Очень часто – особенно в моей работе – жизненно важно знать не столько на что человек способен, сколько – на что не способен. То есть где он провел для себя границы и насколько они у него прочны. Границы у каждого есть, но расположены они по-разному и по-разному удалены от того, что считает дозволенным общество, то есть от УПК. Так что очень важно знать, на что человек не способен. Если не способен убить – это уже хорошо. Не способен предать в самый важный момент – это вообще отлично! Значит, перед тобой – вполне приличный человек, и ты можешь на него рассчитывать.
Деньги и пределы – такая, значит, тема. Вершинин. Ну хорошо. Давай порассуждаем. В конце концов, я люблю порассуждать, меня это успокаивает. Впрочем, не всегда.
Сколько денег хочет Вершинин? Все его счета я уже проверил. Счетов за границей вообще нет, или пока не удалось найти. А те, что есть в стране, – пусты, как пейзажи Сахары. Последний раз движение по счетам было в связи с покупкой в кредит холодильника. Кредит отдал, кстати, но с опозданием и, судя по всему, с трудом. Да... Вывод? Или святой, или очень хорошо прячет счета. Или чист, или артист. На кого больше похож? Плохой вопрос. Мало ли кто на кого похож?
Вот мне, например, многие говорят, что я похож на Джейсона Стэтхема, голливудского актера, снимающегося в боевиках. Посмотрел я все его фильмы. Ну, что скажешь, да, внешне похож вроде. Но есть одна разница – у него пистолет не настоящий, реквизит. Хорошо быть смелым, когда пистолет не настоящий. Нет, я вовсе не к тому, что хочу умалить таланты этого парня, он мне нравится, хорошо бегает. Да и кто знает, может, он и в жизни парень крепкий, как и в кино, – всякое бывает. Правда, я почему-то не встречал актеров, которые могли бы, видя, как одиннадцать вооруженных плохих людей бьют одного невооруженного хорошего, остановить машину, медленно выйти из нее, закурить и сказать всем одиннадцати: «Эй, вы, куски дерьма! Да, это я вам. Это что вы тут хулиганите, а? Вот я вас щас а-та-та с использованием кунг-фу и автоматического оружия!» Не видел я таких актеров. Но мало ли, кого и чего я не видел. Я еще молодой.
И все-таки, что ни говори, приятно иметь врага, когда знаешь, что он – тоже реквизит. Ранение – грим, кровь – грим, сгоревшая машина – спецэффекты. Порванная одежда – Готье. В смысле, Готье любезно предоставил для съемок, нате мол, ребята, это из моей новой коллекции, порвите это, пожалуйста, в кадре. Хорошо.
Чуть сложнее, когда все то же самое, но все настоящее. Враг, кровь, наркотики, подкуп, измена, предательство – все настоящее. Никаких съемок. Все – по-настоящему, все каскадеры, включая меня, – так сказать, одноразовые. Готье я тоже уважаю. Но бегать по крышам старой Москвы за очередным негодяем – увы, стараюсь переодевшись. Жалко пиджак.
Но есть и свои плюсы в моей жизни. Например, радость, что пока жив, – тоже настоящая, не реквизит. Жив, еду домой с операции, и даже пиджак не порвал. Хорошо!
Так все-таки сколько денег хочет Вершинин? Сколько и какой ценой? Повтор получается – денег и ценой. Интересный повтор, кстати. Действительно, получается, что человек стремится заработать как можно больше денег – единиц мирового обмена. Но, чтобы заработать их, каждый должен пойти еще на один, и не на мировой, а на свой личный обмен. А именно: взять у мира деньги, а в ответ тоже что-то дать миру – свои сильные руки, или быстрые ноги, или быстрые мозги, или трезвые мысли. Или душу. Обмен обязателен. Нет обмена – нет и единиц обмена, правильно? Нет, Вершинин явно не святой, не похож. Святой должен быть худым, затурканным. Он, правда, тоже выглядит затурканным, но здоровый бугай, и морда свирепая. Я бы к такому за советом, как дальше жить, не пришел. Страшно. Нет, не похож на святого. На подонка, правда, тоже не похож. Потому что у подонков только в кино морды свирепые, как у Вершинина. На самом деле, в жизни свирепые морды бывают, конечно, у отморозков – таких как Скала и Щука. А у подонков «элит-класса» – таких как Седой – лица ухоженные, улыбчивые, гладкие, форматные.
Ясно, что я не располагаю цифрой, сколько денег для полного счастья нужно Вершинину. Плохо. Значит, я его не знаю. Но можно попытаться. Если смогу его раскрыть – может, узнаю и на что он способен. И на что не способен.
Потому что это важно – знать, на что человек не способен.
Именно на что НЕ способен.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Теперь, когда все было готово к началу операции и оставалось только ждать, у Вершинина появилась минута, чтобы хоть как-то проанализировать все, что произошло за сегодняшнее утро.
О ночном звонке он вспомнил не сразу. Проснувшись, как обычно, очень рано, когда в Управлении, кроме охраны, никого еще не было, он почистил зубы, умылся, выпил с Большим Джоном – сотрудником Управления, прозванным так за огромный рост, – чашку кофе, и только потом, вернувшись в кабинет, он вспомнил.
Несколько секунд смотрел на телефонный аппарат, который уже дышал на ладан из-за того, что верно служил ему. Именно поэтому очень часто аппарату бывало больно, когда Вершинин вонзал в него трубку, кроме того, аппарату бывало часто и обидно – он не только вонзал в него трубку, а еще почему-то ему, аппарату, после этого часто говорил плохие слова – вообще-то, они относились к собеседнику, но почему-то доставались телефону. В одном месте аппарат был даже перевязан изолентой, как ветеран. Это было неизбежно – все предметы и многие люди, которые верно служили Вершинину, тоже через некоторое время оказывались перемотанными изолентой.
Вершинин смотрел на телефонный аппарат и, сосредоточившись, восстанавливал в памяти ночной разговор.
Да, тогда, ночью, он был слишком зол, адски хотелось спать, поэтому просто вонзил трубку в аппарат, вместе с голосом наглеца, который лишил его этого короткого сна с кошмарами. В последнее время ему постоянно снились кошмары. А еще хуже было то, что, просыпаясь, он совершенно не испытывал того волшебного, ни с чем не сравнимого чувства, которое испытывают дети, просыпаясь после страшного сна, – чувства радости, что все это – всего лишь сон, а на самом деле – все в порядке.
Сны у Вершинина были, как у пограничной собаки, – служебные и злые. В своих снах он преследовал врагов, а они в панике стреляли в него, пытались даже взорвать огромными количествами взрывчатки, как стратегически важный мост, но ничего у них не получалось – Вершинин горел и от этого становился еще страшней, продолжая преследовать своих врагов. Несмотря на такие далеко не радужные сны, Вершинин разозлился, когда был разбужен невнятным звонком. Недосыпание было кошмаром в его жизни – еще худшим, чем кошмарные сновидения его снов.
* * *
Действительно, нет пытки хуже, чем пытка бессонницей. Мне довелось испытать ее. Сначала – в качестве тренировки, когда меня готовили в учебном центре... Вот, хотел сказать – где, а потом поймал себя на мысли, что делаю паузу, не могу сказать это даже в мыслях, самому себе! Качественно нас готовили, все-таки школа нашей разведки – это была старая школа! Английская, американская и израильская, то есть лучшие мировые разведки, всегда готовы были платить огромные суммы за любые методики этой школы, за знания даже самых слабых ее учеников...
