– Собери гадов своих и спытай… – С трудом огонек соскользнул с плошки светильника и оранжевой змеей пополз по глиняному полу. – Где народженная и благословенная, именем нареченная… – окончательно засыпая, бормотала Танька. Имя… Какое имя? Осталось только назвать имя – и можно спать… Танька покачнулась, чаша огня стала медленно крениться. – Нареченная… Именем… Ирина… Ирка…
Сон накинулся на нее как разбойник из засады, на голову словно теплое одеяло набросили, пальцы бессильно разжались, и… глиняная плошка шарахнулась об пол, мелкие, колючие, как осы, брызги пылающего жира хлестнули по лицу и рукам. Танька с визгом вскочила, прижимая к груди обожженные ладони…Замерла, тяжело, со всхлипом дыша и озираясь по сторонам. Дремотная муть еще кружила голову, перед глазами плыло, глинобитные стены вертелись вокруг, тени от угасающих светильников тянулись к ней, норовя обвиться, спутать по рукам и ногам.
– Что это… Чего это я вдруг отрубилась? – Танька с силой потерла ладонями лицо. – Богдан!
Богдан спал, привалившись к стене. Над ним, уютно подложив ладонь под щеку и мерно покачиваясь в колыбели алого плаща, спала его вторая ипостась – здухач, воин сновидений. Вид СПЯЩЕГО воина сновидений заставил Таньку замереть. Воин сновидений, появляющийся, лишь когда Богдан спит, не должен спать сам! Так не бывает!
– Что здесь происходит? – Танька протянула руку к здухачу – от легчайшего порыва воздуха воин сновидений всколыхнулся и медленно поплыл прочь. – Эй-эй, куда, а ну стой! Богдан, проснись немедленно! – Танька потрясла парня за плечи. Голова Богдана безвольно мотнулась – он продолжал спать. – Проснись, кому говорю! – Голова Богдана мерно стукалась об стенку – ни ему, ни здухачу Танькины встряхивания спать явно не мешали. – Ах так?! – Танька оттолкнула парня и метнулась к затухающему светильнику. Схватила Богдана за руку, мгновение помедлила… решительно прикусила губу и наклонила глиняную плошку, позволяя капле кипящего жира упасть Богдану на запястье.
– А-у-у! – Богдан взвился, как выпущенная пружина, и заплясал по комнатушке, тряся обожженной рукой. Здухач исчез в одно мгновение, будто отключили проектор. – Нет, ты таки сдурела?! – яростно прошипел парень.
– А вы оба нашли время спать! – возмутилась Танька. – Что-то происходит!
Богдан открыл рот, явно собираясь высказаться, и так и застыл, вслушиваясь в абсолютную – ни разговоров, ни шороха, ни звука – тишину крааля. Подхватил лежащий на циновках меч и на четвереньках подполз ко входу.
– Смотри… – выглядывая из-под прикрытия циновки, прошептал он.
В краале царил мрак – лишь мерцали над кольцом крыш яркие звезды да слабо светилась сапфировая вода бассейна, озаряя спящую на бортике «гавайскую» тетку. Чернокожая служанка в зеленом фартуке-листке заснула, примостив под голову медный поднос – раскатившиеся фрукты яркими пятнами просвечивались сквозь сумрак. Падающий из-под приоткрытой циновки отсвет огня озарял одного из «братков» – тот спал, уткнувшись носом в порог. «А та местная в бассейне, как бы не утонула во сне!» – несмотря на предостерегающее шиканье Богдана, Танька высунулась за край опоясывающего «третий этаж» карниза.
Она увидела только раздувшуюся в воде рубашку, белым коконом окутавшую девушку в бассейне, и плывущие мокрые волосы, извивающиеся, будто змеи… Змеи! Танька зажала себе рот, чтоб не заорать. Бассейн был полон змей! Сквозь прозрачную воду было видно, как узкие гибкие тела одно за другим просачиваются сквозь сливной отвор на дне… и скользят к девушке. Та слабо ударила ладонью по воде, словно пытаясь оттолкнуть змею. Гадина стремительно обернулась вокруг тонкого запястья… У змеи было две головы – обычная и еще одна на хвосте! Головы змеи сцепились пастями, к ним метнулась еще одна двухголовая змея… Мгновение – и руки девушки были скованы змеиными телами, как наручниками. Еще миг – из-под плывущей по воде рубашке мелькнули отчаянно пинающие воду ноги – двухголовые змеи принялись оплетаться вокруг щиколоток, притягивая их одна к другой…
– Варю травы зельные во медяной росе, поливаю травами зельными со водою по кустам, по полям, по межам. Убирайтесь, звери лютые, гады ползучие, здесь вам не сиживать не хаживать… – Танька забормотала заклятие на изгнание змей – и с ужасом поняла, что дело это бессмысленное. Длиннющее заклятие, прекрасно отгоняющее гадюк от их дома, явно не годилось в боевой обстановке! Белый подол накрыл девушке лицо, по тому, как широченная рубашка взбилась в воде, точно пена прибоя, ясно было, что девушка еще сопротивляется. Но змеи все плотнее опутывали ее, казалось, слышно было, как смыкаются между собой их челюсти, превращая змей в глянцево блестящие живые веревки. Девушку перевернуло в воде лицом вниз и… поволокло ко дну. Ее хотят утопить!
Богдан беззвучной тенью уже мчался вниз по лестницам…
«Не успеет!» – поняла Танька.
Нити серебристой паутины впились в сапфировую воду, как прицельно брошенные копья. Со дна словно гейзер ударил, и над водой взмыл плотно обмотанный паутиной кокон, повторяющий очертания человеческого тела! На фоне нависающего над краалем бархатисто-черного неба возник силуэт громадного паука. Фосфорическим светом сияли выпуклые передние глаза. Трц-ц-ц! Тянущиеся от паука нити задрожали, натянулись, и, мерно покачиваясь, паутинный кокон поплыл вверх. Шшшш! Пронзительное шипение взмыло над бассейном… и двухголовые змеи начали прыгать! Вертясь, как бумеранги, они взмывали над водой и повисали на коконе, цепляясь за паутину обеими пастями сразу! Паук на краю крыши пронзительно застрекотал… и через карниз хлынул поток здоровенных паучищ! Пауки скользили по удерживающим кокон нитям, пауки спускались по стенам крааля, их лапы оставляли в глине длинные царапины, пауки кишели на деревянных лесенках, и капающий с их жвал яд заставлял ступеньки рассыпаться в труху. Змеи ринулись навстречу новому противнику. На миг бортик бассейна вскипел черной чешуйчатой волной… сцепившись кольцами, пасть с пастью, двухголовые змеи не ползли, а катились навстречу паукам…
– Мамади тебе в бок, через копье и об стенку, чего ж ты такой неуклюжий-то, а? – хриплый, задыхающийся голос гулко разнесся по краалю, точно говорили в громадную трубу…
Над крышей взвился крюк с привязанной к нему веревкой. Блеснул в свете звезд, медленно пошел вниз, прошуршал по крыше и глухо стукнул, за что-то наконец зацепившись.
Змеи и пауки замерли, неподвижные настолько, что казались искусно выточенными фигурками. На крыше крааля кто-то возился.
– Два караула вне очереди! – проскрипел сухой, как песок пустыни, голос.
– За что? Мы ж не в боевой обстановке! – возмутились в ответ.
– Кто ж тебя, Мамадью отрыжку, в боевую возьмет? И сюда не надо было!
– Я тоже имею право! У меня тоже есть чувства!
– Сколько всего у тебя – прям богатый бвана! Лезь! – На фоне темного неба нарисовались три силуэта: два вроде человечьих – руки-ноги-голова, третий для человека казался слишком крупным и приземистым. Танька увидела поднятый, как дубинка, толстый чешуйчатый хвост… Стражники! Те самые, что у ворот: черный, заметный в темноте только по блеску глаз и зубов, его светлокожий напарник и чешуйчатый десятник!
