Штурманский сон более всего похож на кошмары Сальвадора Дали. Время плоскими часами свисает со стола и сухой ветки на фоне жёлтых гор, впадающих в синий залив. Ты командуешь сухогрузом, или яхтой, или противолодочным кораблём, и при подходе к причальной стенке плавно продолжаешь движение – непостижимым образом прямо на рваные бревна, чёрные кранцы, ржавые цепи, журавли портовых кранов, на пустынный асфальт набережной и дальше, по уходящей круто вверх узкой щербатой улице, и вплываешь слоном в посудной лавке в центр, на площадь с бетонным фонтаном, где опять же ты стоишь на деревянной эстраде перед несколькотысячной толпой, один, с гитарой, забыв слова, и замены нет, как и в рубке, где с ужасом и восторгом ты дёргаешь бесполезные рукоятки назад, на самый полный назад, а судно или корабль так же плавно и невозмутимо, не примяв и травинки, вне воли командира и штурмана, идёт по сухой городской земле.
Ты просыпаешься с дрожащими руками, с бьющимся, как у зайца в траве, сердцем, и для полной картины не хватает только холодного пота, но его нет, а есть ночное сизое небо за окном, тикающая тишина, мирное сопение тёплой жены. Ужас и восторг, восторг и ужас.
«Командующий войсками, в Крыму расположенными, генерал-адъютант князь Меншиков донёс государю императору, что 1-го числа сего сентября в виду Евпатории появился многочисленный англо-французский флот и что вслед за тем значительное число неприятельской пехоты с частию кавалерии высажено на берег между Евпаторией и дер. Каптугай. С приближением неприятеля все жители удалились как из города, так и из окрестных селений. Князь Меншиков, не признав возможным атаковать высаженные войска на плоском берегу, обстреливаемом с флота, сосредоточил большую часть своих сил на выгодной позиции, в которой готовился встретить противника».
Воздушный бой над Евпаторией
От Босфора до Тарханкутского полуострова примерно пятьсот шестьдесят километров, или триста миль, или полсуток хорошего хода. Американский фрегат УРО «Рональд Тернер» в составе отряда надводных кораблей подкрался к Евпатории под утро. Нас подняли по боевой тревоге ещё ночью. Дрожа от осеннего сырого ветра, мы разбежались по заведованиям. Впервые за несколько месяцев я получил в оружейке десантный автомат с откидным металлическим прикладоми красным рожком. Зарядилипулемёт ШКАС тяжёлой лентой с толстыми патронами, больше похожими на маленькие снаряды. Перед этим я наклонил станину, вылил из ствола воду и стальной щёткой вычистил ржавчину.
Над озером тяжело взмывали гидросамолёты, сливая прозрачные потоки с полукруглых животов. В море через боновые ворота стремительно уходили широкие БПК, юркие МПК, хищные сторожевые корабли, осанистые ракетные эсминцы. В воздухе запахло Египтом и Анголой. Мы наглухо закрыли ворота и влезли по винтовой лестнице на башню рейдового поста. Дул свежий морской бриз. В мощные бинокуляры с башни рейдового поста хорошо были видны темно-серые силуэты фрегатов и ракетных кораблей.
– Совсем обнаглели, – удивлённо пробормотал мичман Полукошко, – уже в наши воды лезут.
Пограничники на своих низких «эскаэрах» мотались по заливу, переговариваясь нервными вспышками ратьеров. Очевидно, они не решались применить положенное по закону оружие: всё же американцы, а не какие-то турки! А указаний из Москвы не дождёшься: там от удивления как раскрыли рот, так и не могли закрыть, дабы издать положенные звуки: «Беглым, огонь!».
Ракетный крейсер Richmond K. Turner (CG-20, Leahy-class). (В советской прессе корабли этого классса по традиции именовались фрегатами – прим. ред.). 09.08.1998 потоплен в качестве мишени в районе Пуэрто-Рико.
С «Ричмонда Тернера» тем временем поднялся странный аппарат: что-то вроде чёрной акулы без головы, с загнутым хвостом, короткими крылышками и блестящим в полутьме винтом над головой. Радиоуправляемый вертолёт пошёл высоко над водой в сторону Евпатории, лихорадочно фотографируя местность и передавая снимки на борт фрегата. В городе проснулось население. Люди высыпали на улицы: не каждый день можно увидеть в родном советском небе американский вертолёт-шпион! Евпатория, задрав головы, созерцала заморскую диковину, нагло жужжащую над крымским берегом. Фрегат, на палубах которого не видно было ни души, насмешливо стоял на кромке нейтральных вод и перерабатывал информацию шпиона. Американские акустики ловили звуки винтов наших подлодок из Балаклавы, роем окруживших американский отряд. Международный скандал разрастался до размеров мини-войны.
От курорта, достаточно интересного расположенным неподалёку ЦУПом (Центр управления полётами – А.И.), умная акула повернула над Каламитским заливом в сторону знаменитого аэродрома Саки, рядом с которым стояли заводы ВПК.
Переполох в Москве был страшный.
Доложили Брежневу. Заспанный генсек долго жевал морщинистыми губами, приходя в себя после транквилизаторов, наконец сообразил, в чем дело, вспомнил, вероятно, юность комсомольскую свою, погранзаставу и сказал со вздохом:
– Нарушитель должен быть наказан. И строхго наказан!
Устинов, блестя очками, нервно ходил по залу заседаний и ждал конкретной команды. Команды не было. Спросить маршал не решался.
Брежнев подумал и безо всякой логики добавил:
– Кстати, Дима, я тебе не раз х'говорил: на х… нам столько ракет в Европе?!
– Да пусть стоят, – откликнулся Устинов, – они есть не просят! Зато американцам шило в задницу, чтоб служба мёдом не казалась.
– Во-во, – подначил Брежнев, – теперь они нам туда же перо вставляют. Сбить на хер самолёт!
– Вертолёт, – поправил Устинов, – радиоуправляемый.
– Один хер сбить! Тем более!!!
По СВЧ пошла команда.
Беспилотный противолодочный вертолёт Gyrodiny QH-50 DASH (Drone Anti-Submarine Helicopter) спроектирован на базе пилотируемого вертолета Gyrodyne Rotorcycle, разработанного для ВМФ США.
Длина: 3,9 м, высота – 3 м, максимальная скорость – 148 км/ч, практический потолок – около 5 тыс. м, скорость подъема – 145 м/мин. Часто переоборудовались в разведочные вертолёты.
Вертолёт крутился в небе уже двадцать шесть минут.
Наконец со стороны сакского аэродрома показалась эскадрилья истребителей ПВО. Вертолёт задёргался из стороны в сторону, пытаясь отвалить поближе к городу в надежде на то, что советский лётчик не станет палить из пулемётов и пушек над мирным населением. Но американцы не знали, что такое Политбюро: сказано люминевый, значит люминевый! Да и пушки не понадобились.
Евпатория, хорошо помнившая последнюю войну, поняла, что дело дошло до боевых действий, и попряталась по домам. Выли собаки, орали петухи и кошки, как при солнечном затмении. Выполнив боевой разворот, шустрый истребитель выпустил ракету класса «воздух-воздух». И не попал! Ракета ушла в море и, по слухам, взорвалась у болгарских берегов, наделав немало шуму в толпе немецких и австрийских туристов. Вертолёт ринулся к фрегату. Вдогонку ему пошла ещё одна ракета, и опять промах: у истребителя слишком большая скорость для охоты на низколетящую малоскоростную цель. В эфире стоял крепкий мат. На подлёте Gyrodiny QH-50 DASH к фрегату лётчик первого класса Замарахин выполнил ещё один пуск, и на месте только что жужжавшей акулы возникло круглое красно-белое облако. Полетели в разные стороны стремительные дымящиеся обломки, словно обгорелые спички. Самолёты прошли строем над местом гибели вертолёта, насмешливо покачали фрегату крыльями и ушли на базу.
