На кухне тоже становится тихо.
Дедушка серьезно смотрит на меня.
— Так сколько тебе уже лет? — спрашивает он.
Я сообщаю, сколько мне лет. Он ласково улыбается и говорит:
— Так, значит, ты уже достаточно взрослый, чтобы попробовать дедушкиного пива. — Он подносит стакан с мочой Сигне мне под нос, немного проливая себе на пальцы. — Ну, давай, попробуй, — говорит он, смеясь.
— Нет, бр-р-р! Я не люблю пиво, — кричу я, но не успеваю опомниться, как дедушка обхватывает рукой мой затылок и прижимает стакан к моим губам. Когда я делаю вдох, мне в рот попадает приличная порция теплой жидкости, на вкус она соленая и немного горьковатая, и я начинаю кашлять.
— Аскиль! — кричит мама, увидев выражение моего лица. — Хватит.
Аскиль громко смеется.
— Прекрати мучить мальчика, — восклицает Бьорк, чем вызывает лишь возмущенное фырканье Аскиля, который ни в коем случае не собирается жить под диктовку жены. Он откидывается в кресле, снова подносит стакан к губам и залпом выпивает его содержимое. Выражение лица у него меняется, улыбка застывает, на лбу собираются складки — сейчас он похож на павиана. Он как будто собирается что-то сказать, но нет, просто молча ставит пустой стакан на стол.
Через две секунды девочки на кухне разражаются хохотом, они стонут, вопят и корчатся так, что чуть не валятся на пол. Дедушка в растерянности поглядывает на дверь кухни, не понимая, что происходит. Он кричит, что им пора спать, уже поздно, черт побери… Девочки, хихикая, уходят к себе, а я стою посреди комнаты, потеряв дар речи. Я выпил мочу Сигне! Не знаю, что теперь и делать.
Когда я снова появляюсь в комнате, где сидят девочки, Сигне подносит руку ко рту, пытаясь побороть дикий приступ смеха.
— А вот и он! — орет Стинне восторженно. Обе они валятся на пол и, корчась от смеха, выдавливают из себя: «Бр-р-р! Выпил!» Я уже было собираюсь опять уйти, но тут Сигне поднимается и говорит: «Вот здорово, Асгер, он так ничего и не понял, вот смех!»
Конечно, я герой дня, то есть герой, которому на самом деле немного не повезло, но все равно — я похож на героя, пожертвовавшего собой ради великого дела. «Это как во время войны», — говорит Стинне, и остаток вечера девочки смотрят на меня с брезгливостью и благоговением одновременно — до тех пор, пока два часа спустя Аскиль не падает, потеряв сознание, на пол гостиной и мы не забываем о моем геройском поступке.
* * *
В тот день, когда Аскиль получил диплом, он облачился в свой самый приличный костюм, отправился к парикмахеру, который дважды порезал его, потому что Аскиль все время ерзал на стуле, — а потом вышел на набережную и вскоре уже стучался в дверь кабинета судовладельца Свенссона на улице Кристиана Сундта, чтобы попросить у Торстена руки Бьорк. Вслед за словами Аскиля последовала оглушительная тишина. Торстен, который, когда вошел Аскиль, пил кофе, пролил полчашки на стопку бумаг. Он доброжелательно улыбнулся и поинтересовался, означает ли это, что Аскиль собирается поселить Бьорк в той десятиметровой комнате, которую он в настоящий момент снимает у вдовы капитана Кнутссона.
Аскиль, ни минуты не сомневавшийся в том, что наличие диплома означает полное отсутствие препятствий для брака, оцепенел. Но тут вредный судовладелец вскочил со своего места и предложил Аскилю сесть, а потом позвал секретаршу, которая подала им два больших бокала шерри. Затем он открыл ящик стола, вытащил сигарную коробку из оленьей кожи, и, отрезав кончики двух сигар, засунул одну из них в рот изумленному Аскилю. Удобно устроившись в кресле, Торстен поздравил Аскиля с получением диплома и стал расспрашивать о планах на будущее и о том, какие возможности перед ним теперь открываются. Такой, как он, молодой инженер-судостроитель, с сильным характером и добрым сердцем, конечно же без труда найдет работу: «Поезжайте в Осло. В Осло перед вами будут открыты все двери». Потом последовал длинный монолог о цветах: мир, дескать, полон роз, гиацинтов, знаете, даже в Нурланне полно цветов. Бьорк уже почти обещана доктору Гюннарссону, как же мы можем отказать ему? К тому же у Торстена есть знакомые в Осло, и он знает кое-кого, кто с удовольствием принял бы на работу молодого инженера с такими прекрасными оценками, так что какой смысл привязываться к первому попавшемуся цветку?
Когда Аскиль полчаса спустя вышел на улицу Кристиана Сундта, он почувствовал себя маленьким и жалким. Ему было двадцать восемь лет, он только что с блеском сдал последний экзамен, в матрасе на улице Короля Хокона хранилось довольно приличное состояние, согревая его по ночам, а его выставили за дверь, как какого-нибудь нищего. Ему вдруг захотелось достать из внутреннего кармана свой диплом и разорвать его в клочья. Но нет, он должен показать этим нурланнским крестьянам, что с Аскилем Эрикссоном так обращаться нельзя. С такими мыслями он и направился прямо в Калфарет к вилле. Едва он вошел в дом, как стало известно, что одно из судов Торстена потоплено немцами.
— Сообщение для супруги судовладельца Свенссона! — прокричал шестнадцатилетний мальчик, пробежавший без остановки от самого порта до дома Свенссонов. — «Ингрид Мария» затонула у Плимута! — Потом он поклонился, запыхавшись. — Помощник капитана спасся, капитан утонул, семеро членов экипажа пропали без вести, восемь спасены англичанами, извините, фру Свенссон, не найдется ли у вас стакана воды?
Вскоре появился Торстен, он метался из угла в угол, пот выступил у него на лбу, а изо рта вылетали самые страшные ругательства и проклятия. Матушка Эллен отнеслась к случившемуся более спокойно: «Да не переживай ты так, Торстен, у нас осталось еще шесть судов».
— Все катится к чертям! — орал Торстен. — Все катится к чертям, разве можно нынче вести дела!
— А капитан, — стонал он, — команда… несчастные родственники!
— Позволь мне заняться этим, — ответила Эллен, выхватив из рук стонущего Торстена список членов команды, и исчезла в дверях. Когда она вернулась, уже начало темнеть; Торстен забился в свой кабинет, где сидел, молча глядя прямо перед собой. Остальные члены семьи, вместе с Туром, сидели в гостиной и слушали радио. Аскиль провел вместе с ними весь день, но о своем утреннем разговоре с Торстеном ничего не сказал ни Эйлифу, ни Бьорк. За ужином все молчали. Тур и Аскиль тоже ужинали со всеми, но все равно никто не промолвил ни слова, пока в какой-то момент Торстен не произнес: «Мне надо поговорить с Аскилем». Бьорк с удивлением посмотрела вслед скрывшимся в кабинете мужчинам и насмешливо улыбнулась Туру. В кабинете, где по стенам были развешаны чертежи судов и фотографии всех судов компании, Аскилю предложили сесть. Шерри ему не подавали, и ни одно любезное слово не слетело с уст Торстена. Он внимательно смотрел на Аскиля, у которого во внутреннем кармане по-прежнему лежал его новенький диплом.
— Думаю, Аскиль, тебе понятно, о чем пойдет речь, — сказал Торстен. — Мы больше не хотим тебя видеть.
И больше ничего. Аскиль был потрясен, он сидел в кожаном кресле напротив Торстена, не веря собственным ушам.
— Это почему же? — спросил он.
