Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
Фильм снялся в рекордные сроки — за пять месяцев. И это несмотря на то, что процесс контролировал сам Пырьев, который лично утверждал каждую песню и безжалостно требовал переснимать все эпизоды, которые на его взгляд вышли слишком слабо. Снимали, кстати, не в павильонах, как это бывало обычно, а в интерьерах — роль клуба «сыграл» пустовавший во время летних гастролей Театр Советской армии.
Это был успех. Нет, даже не успех, а триумф! Феерия. Через несколько дней о фильме говорили и писали абсолютно все. А ведь он вышел безо всякой рекламы, никто его не ждал, газеты о нем не писали, ни Рязанова, ни Гурченко никто не знал. Разве что имя Ильинского на афишах могло привлечь первых зрителей. Ну а потом, после первого раза, они шли второй, третий, рассказывали всем своим друзьям и знакомым — в считанные дни «сарафанное радио» оповестило всю страну, и в кинотеатры выстроились очереди.
Ну а потом активизировалась и пресса. «Советская культура» восторженно писала: «Когда Гурченко — Крылова появляется на новогодней эстраде перед огромным циферблатом часов, на котором без пяти минут двенадцать, и начинает петь, мы сразу же как бы настораживаемся и мысленно говорим себе: это актриса! Новая, интересная, своеобразная. В лице ее, в манере держаться, жестикулировать столько непередаваемого обаяния, в ее голосе столько теплоты и эстрадного, в лучшем смысле слова, огонька!»
Людмиле Гурченко прочили звездную карьеру. да что там, ее уже объявили звездой, чуть ли не первой актрисой всего Союза, словно намеренно забывая, что она сыграла пока лишь одну главную роль. Пресса вознесла ее к небесам — та же пресса, что всего через несколько месяцев смешает ее имя с грязью и будет долго и с удовольствием топтать недавнего кумира.
Но это потом, а пока слава на Людмилу Гурченко обрушилась действительно невообразимая. Всюду висели ее фотографии, со всех концов страны ей присылали письма, девушки шили платья под нее, стриглись как она, затягивали талии, пытаясь добиться такой же фигуры. Она сама вспоминала, что иногда шла по улице и с ужасом видела, что навстречу идет ее точная копия. Но особенный ажиотаж, конечно, был в ее родном Харькове. Половина города вдруг неожиданно стала ее родней, вся молодежь вдруг «вспомнила», что сидела с ней за одной партой, авих маленькую полуподвальную квартирку теперь приходили как на экскурсию, чем немало радовали Марка Гавриловича, очень гордившегося славой дочери.
Вскоре фильм был закуплен в зарубежный прокат, и письма полетели уже из стран Восточной Европы, потом из африканских стран, Японии, Индии, Австралии. Людмила Гурченко искренне веселилась, разглядывая рекламки «Карнавальной ночи», которые многие вкладывали в конверты. В каких только немыслимых нарядах ее не изображали! И в национальных костюмах тех стран, где демонстрировался фильм, и в бальных нарядах с голой спиной и огромным декольте, и в юбках с не менее огромным разрезом, чтобы всем было ясно — это не просто девушка, а советский секс-символ.
А «Карнавальная ночь» все набирала обороты. Она уже побила все рекорды сборов, а люди все шли и шли в кинотеатры. Людмила Гурченко была нарасхват, она не успевала учиться, потому что ее то и дело приглашали где-нибудь выступить, а она еще не умела отказывать людям. Поклонники обрывали ей телефон, караулили у дверей концертных залов. Однажды дошло до того, что толпа фанатов набросилась на нее, да так, что она едва унесла ноги, а от ее платья остались одни клочки. Письма шли к ней мешками. Поклонники объяснялись в любви, просили совета и. денег.
Да, по какой-то непонятной причине советские люди были уверены, что слава означает деньги, а значит, Людмила Гурчено уж точно миллионерша. Почему бы ей не помочь с барского плеча. Возможно, именно это всеобщее мнение и повлияло на то, что недавние поклонники быстро отвернулись от нее, когда пресса повела кампанию против ее «нетрудовых доходов». Миллионерша, а все ей мало!
А на самом деле ей буквально не на что было жить. Из общежития пришлось уйти, потому что ее слава, эти вечно дежурящие у дверей поклонники, постоянные письма и звонки — все очень раздражало других студентов. Денег, которые присылали родители, хватало только на плату за съемную комнату. Стипендии ее лишили — по правилам, студентам, снимающимся в кино, стипендию не платили. Зато эстрадной концертной ставки у нее не было, потому что она была студенткой. Вот такой замкнутый круг. Стипендии нет, а за концерты по принятым ставкам платят несколько рублей, да и те через два месяца после выступления. И живи как хочешь. Вот тогда-то и началось то, что в итоге чуть не загубило Людмиле Гурченко карьеру, атои всю жизнь.
Глава 7
Время от времени Людмилу Гурченко приглашали участвовать в концертах, за которые потом платили черным налом — деньгами в синеньких конвертиках. Причем не копейки, положенные по ставке, а вполне приличные гонорары, не хуже, чем профессиональным артистам. Сейчас это вряд ли заинтересовало бы кого-нибудь, кроме налоговой. Все же понимают, что актер выступает, чтобы заработать денег, и если он знаменит, если зрители мгновенно раскупают на него очень недешевые билеты, значит, и гонорар у него должен быть большой. Но в советские времена было совсем по-другому. Даже Муслима Магомаева, на что уж он был любимцем всего Союза, включая многих лидеров партии, на года выгнали с эстрады, когда один раз поймали на левом заработке. А уж только-только успевшую взлететь звездочку Людмилу Гурченко, с ее мимолетной славой, и вовсе едва не уничтожили.
Началось все с того, что ее вызвали в редакцию «Комсомольской правды» и довольно мягко постыдили за «нетрудовые доходы». Она краснела, бледнела, клялась, что больше никогда так не будет. Конечно, она подозревала, что с этими конвертами что-то не так, но закрывала глаза на собственные подозрения. Ей было чуть больше двадцати лет, никакого опыта, бросили как котенка в водоворот актерской жизни, и разбирайся во всем сама. Она и разобралась, но было уже поздно.
Вскоре позвонили родители: «Дочурочка, моя дорогенькая, якой позор, на увесь Харькув! Тебя ув газете прописали. Мы с Лелюю не выживем.» В «Комсомольской правде» вышел фельетон Б. Панкина и И. Шатуновского под названием «Чечетка налево», в котором жестко и ехидно прошлись по артистам, подрабатывающим «халтуркой». Авторы фельетона писали: «Людмила снова и снова рассказывает эпизоды из своей биографии, а так как говорить-то ей, собственно, пока не о чем и сделано ею еще очень мало, она дополняет этот рассказ исполнением все тех же песенок из кинофильма «Карнавальная ночь».
Смысл ее выступлений, по существу, сводится лишь к следующему: «Вот она я. Ну да, та самая, которая в «Карнавальной ночи». Помните?»
В погоне за наживой, выступая в сомнительном окружении, он (артист) только позорит свое имя. И особенно обидно за того молодого, способного артиста, чья слава исчисляется пока лишь какими-нибудь пятью минутами и которую так легко растерять, разменять на пустяки. Ему кажется, что, получив лишние пятьдесят рублей, он стал богаче. На самом же деле он только обокрал и себя, и свой талант. А этого ни за какие деньги не вернешь».
Если бы эта статья была единственной, это было бы обидно, неприятно, но не смертельно. Там упоминалась не одна только Гурченко, авторы направили свои стрелы против еще нескольких известных артистов. Но почти одновременно с фельетоном в «Комсомольской правде» в журнале «Советский экран» появилась карикатура, где Людмила Гурченко была изображена с многочисленными щупальцами, которыми она сгребает деньги. Это уже было похоже на целенаправленную травлю.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
