Колька (лейтенанту). Оторвись!
Злота. Вус эйст «оторвись»? Что значит «оторвись»?
Рахиль. Оторвись — эр зол авейген… Чтоб он ушел.
Злота. Ну так пусть он таки уйдет… Пусть он уйдет, так они тоже уйдут…
Рахиль. Ты какая-то малоумная… Как же он уйдет, если они дерутся?..
Злота. Чуть что, она мне говорит — малоумная… Чуть что, она делает меня с болотом наравне…
Рахиль. Ша, Злота… Ой, вэй, там же Виля…
Злота. Виля? Я не могу жить…
Рахиль (кричит). Виля, иди сюда… я тебе морду побью, если ты сейчас не пойдешь домой.
Виля. Оторвись!
Рахиль (Злоте). Ну, при гоем он мне говорит: оторвись… Язык чтоб ему отсох…
Витька (лейтенанту). Оторвись!
Лейтенант (озверев). Под хрен ударю!
Злота. Что он сказал? Хрон?
Рахиль (смеется). Ты таки малоумная. Оц а клоц, ын зи а сойхер…
Лейтенант и преследующие его Витька и Колька убегают за сараи.
Рахиль (кричит). Виля, ты туда не иди!
Дуня. Рахиль, не бойся, он возле нас.
На веранду выходит Люся.
Люся. Мама, что здесь такое?
Рахиль. Люсинька, зайди в квартира. Может, должны бросить камень.
Дуня. Вот хулиганы… Рахиль, иди сюда.
Рахиль. Это к Стаське приходили? Надо написать в милицию.
Макар Евгеньевич. Попересажают их скоро и отправят на Донбасс шахты восстанавливать.
Злота (Рахили). Пошли Вилю домой.
Рахиль. Как я его пошлю, если он мне говорит: оторвись! (Спускается вниз.) Ну, Дуня, ты слышала, как я ругалась с Бронфенмахером? Он хочет пробить стенку, устроить себе дверь ко мне на кухню и носить через меня помои… Что ты скажешь, он имеет право?
Дуня. Тебе нужен в дом мужчина.
Рахиль. Но где я возьму мужчина, Дуня? Мне сорок лет. Молодой на мне не женится, а старый зачем мне? Чтоб он, извините за выражение, мне в кровати навонял…
Дуня (смеется). Но у тебя ведь в доме молодая невеста.
Рахиль. Где же взять хороший жених? Ты же знаешь, Дуня, Рузичка у меня не тяжелая на голове… Я имею в виду, что это мой ребенок. (Всхлипывает.) Я осталась с детьми в тридцать семь лет. Я член партии с двадцать восьмого года. Мой муж погиб на фронт… Так теперь этот подлец Бронфенмахер хочет носить через моя кухня помои…
Дуня. Ты Тайберов знаешь?
Рахиль. А что, я не знаю Тайберов? Они жили до войны в нашем доме по Белопольской… Вы жили на первый этаж, я на второй этаж, а они жили над аптекой… Они из Одесс, но перед войной приехали в Бердичев.
Макар Евгеньевич. Совершенно верно, они одесситы.
Рахиль. Отец фотограф.
Макар Евгеньевич. Совершенно верно.
Рахиль. У них было двое сыновей — Миля и Пуля… Миля перед войной женился, а Пуля я не знаю, где теперь.
Дуня. Пуля пропал в войну… Он же на русского похож. Говорят, его в Германию отправили, и где он, неизвестно. А Миля с женой развелся… Бывает неудача… Парень хороший, не раненый. Он в войну на Урале работал. По специальности тоже фотограф, как отец. С отцом вместе в фотографии работают они на Лысой горе в воинской части. Там они имеют неплохо.
Макар Евгеньевич. Каждый солдат на фотокарточку денег не пожалеет. По себе помню.
Рахиль. Но ведь моей Рузичке семнадцать лет.
Дуня. А Миле тридцать один. В самый раз. Ты знаешь, сколько у Тайберов есть денег? Если взять нас всех на вес и поставить мешок с их деньгами, так мешок перевесит.
Рахиль. Ой, что тебе сказать, Дуня? Если б я удачно выдала Рузичку замуж, мне бы стало светло в глазах.
Луша выходит с ребенком на руках.
Луша (к Рахили). Рахиль Абрамовна, дрова я сложила.
Рахиль. Ну, зайдешь, Лушенька, я тебе заплачу… Ну-ка дай мне твоя лялька… (Берет ребенка.) Как его зовут?
Луша. Тина…
Рахиль (улыбается). Тиночка… Ату, агу… Ой, пока эти дети вырастают… Я помню, как я была беременна Рузей, как вчера это было, а уже семнадцать лет… Мэйлэ… Ладно… Помню, как я сидела на балкон, выпила стакан молока, мне стало плохо, и Капцан, это мой покойный муж, отвез меня в роддом… Ой, вэй з мир… Тиночка, агу, агу… Луша, но это не от немца? А то как я держу ее на руках, вот так я ее брошу на землю…
Луша. Что вы, Рахиль Абрамовна… Тут один наш русский работал в комендатуре истопником…
Рахиль (улыбается). Тиночка, агу, агу…
Дуня. Так, Рахиль, что мне Тайберу сказать?
Макар Евгеньевич. А что говорить? Я считаю, пусть познакомятся молодые.
Рахиль (вздыхает). Пусть познакомятся, в добрый час…
Злота (кричит с веранды). Рухл, мясо на мясорубку делать?
Рахиль (отдает ребенка Луше). Вот она мне кричит… (Поднимается на веранду.) Малоумная, вус шрайсте? Что ты кричишь? Гоем должны знать, что у нас есть дома мясо?
Злота (хватается за лицо). Боже мой, боже мой, она пьет мою кровь… (Уходит.)
Рахиль (сердито про себя). Злоте-хухем… Злота-умница… Кричит на весь двор… Гоем должны знать, что у нас есть дома мясо… У меня они бы знали, что в заднице темно, больше ничего… (Уходит.)
Из-за сараев показывается Витька, весь в крови.
Витька (смеется). Я уже получил. (Прикасается к волосам и показывает Макару Евгеньевичу красную, окровавленную ладонь. Смеется.) Макар Евгеньевич, я уже получил…
Занавес
Картина 3-я
В большой комнате накрыт стол в духе роскоши 46-го года. Стоят эмалированные блюда с оладьями из черной муки, тарелка тюльки, несколько банок американского сгущенного молока, жареные котлеты горкой на блюде посреди стола, картошка в мундире, рыбные консервы, бутылки ситро и бутыль спирта. У окна обновка — тумбочка с выдвижными ящиками, на ней приемник с проигрывателем «Рекорд». В углу елка, украшенная бумажными цветами и ватой. За столом Рахиль, Сумер, его жена Зина, Пынчик — крепкий низенький майор в орденах и медалях, Дуня, Макар Евгеньевич, Рузя, Миля, его мать Броня Михайловна Тайбер, его отец Григорий Хаимович Тайбер, Люся, Виля. Злота ходит по кухне, гремит посудой, иногда показывается в дверях.
