— Да, это правда. Но, по крайней мере, в Ровнии я была бы на родине, среди своих. А здесь я посторонняя, всем чужая.
— Скоро ты заведешь новых друзей. Ты молода, хороша собой, и надеюсь, снова выйдешь замуж.
Она резко отпрянула от него.
— Что будет со мной в будущем — не ваша забота.
— Нет, моя!
— Вы так говорите, потому что у вас совесть неспокойна.
— Возможно. — Он пожевал нижнюю губу. — Я видел миссис Паркинс — она управляет почтой — сегодня утром, она спрашивала меня про новую нянечку Бетти. Он решила, что ты подруга моей жены!
— А что люди в деревне думают о твоей жене?
— Все знают, что она со мной развелась.
— Тогда тебе не о чем волноваться.
— По-твоему, все так просто. Ты считаешь, что у меня совершенно нет совести.
— А что случилось с твоей совестью, пока я была в Ровнии?
— Черт возьми, я пытался вытащить тебя оттуда, но это оказалось невозможно. Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти, — горько добавил он. — Я знаю, тебе тоже было тяжело, но если бы ты могла встать на мое место… — Он нахмурил брови. — Мы не только повзрослели за эти восемь лет, мы отдалились друг от друга. Мы прожили разные, совсем непохожие жизни. Когда ваш посол сказал мне, что ты со мной развелась, я решил забыть о тебе. Навсегда. Я сказал себе, что нет смысла жить прошлым, когда мне еще столько предстоит сделать в будущем. Я заставил себя перешагнуть через любовь и…
— Как ты можешь так говорить, ты же обручен с другой женщиной? — воскликнула она. — Или хочешь сказать, что ее ты тоже не любишь?
— Мои чувства к Диане совершенно не похожи на то, что я испытывал к тебе, — резко ответил он. — Она хорошо разбирается в политике и будет мне превосходной женой.
— Но ты ее любишь? Ты хочешь быть с ней больше всего на свете?
Адриан так долго не отвечал, что Таня уже отчаялась услышать его голос. Наконец он заговорил:
— У нас с Дианой много общего. Она, как и я, абсолютно не капризна, и у нее много собственных интересов в жизни.
— Что ж, если такая женитьба тебя устраивает, — с горечью сказала Таня, — тогда ты глупо сделал, что вообще женился на мне! Я даже рада, что теперь ты меня не любишь, Адриан. Теперь я понимаю, что мы с тобой никогда не были бы счастливы!
— Если бы ты тогда уехала со мной в Англию, все было бы по-другому. Но невозможно жить одними воспоминаниями. Я знаю, Таня, тебе с этим трудно смириться, но давай не будем усложнять и без того сложную ситуацию.
— О, как это по-британски! Я так не умею. Я не могу больше жить у тебя, Адриан. Я хочу уехать отсюда и начать новую жизнь, совершенно другую, без тебя, и никогда больше тебя не видеть.
— Как только будет удобный случай, ты уедешь…
— Удобный! — перебила она. — Для кого удобный? Для тебя? Ты ведь только о себе и думаешь, Адриан!
Гневный румянец пришел на смену его обычной аристократической бледности, Адриан вдруг стал наивнее и моложе.
— Между прочим, я думаю в первую очередь о всех тех, кто выдвинул мою кандидатуру в парламент. Только из-за обязательств перед ними, я попросил тебя остаться. Однако, если тебе так невыносимо жить здесь, я отвезу тебя в Лондон и устрою в гостинице. Я уже говорил, что считаю себя ответственным за тебя, где бы ты ни жила.
Она со стоном всплеснула руками.
— Но ты же знаешь, что я не могу уехать! Если я сейчас уеду, а ты проиграешь выборы, я буду винить во всем себя.
— Ты ведь не могла знать об этом, когда приехала, — тяжело вздохнул Адриан. — Но если Роджер Пултон узнает, кто ты, он не упустит возможность, повредить моей репутации.
— Но я ненавижу диктатуру в Ровнии, — взволнованно воскликнула Таня. — Неужели ты не можешь ему это сказать?
— А как же моя помолвка с Дианой? Что, по-твоему, напишут об этом в газетах? Кандидат в парламент с женой и невестой! Это снизит мои шансы на выборах до нуля.
— Может, тебе стоит встретиться с мистером Пултоном и поговорить с ним…
— Он пойдет на все, лишь бы втоптать мое имя в грязь.
— Неужели он такой подлец?
— Подлость тут ни причем. Мы с ним соперники на выборах, и он воспользуется любым оружием, какое попадется под руку, чтобы выиграть этот бой.
— А ты готов действовать такими же методами?
— Нет, — сквозь зубы проговорил Адриан. — Но я ведь не такой опытный политик, как Пултон.
— Тогда почему ты так хочешь победить на этих выборах?
— Потому что я дал слово.
У нее из глаз брызнули непрошеные слезы. Таня вспомнила другие времена, когда он тоже давал слово: тогда они стояли рядышком в британском посольстве и клялись друг другу в вечной верности.
— Я жалею, что все так получилось, — хрипло прошептал он. — Мне не хотелось причинять тебе боль, поверь.
Боясь больше не выдержать, Таня кинулась в дом.
С тех пор она старалась не встречаться с ним. Они уже сказали друг другу все, что хотели. С этих пор, она должна постараться забыть мужчину, за которого вышла замуж, и смотреть на Адриана, как на постороннего человека.
Вся деревня уже знала, что она гувернантка детей Бетти, и даже миссис Паркинс — если бы не ее болтливый язык, Тане не пришлось бы остаться в поместье, — даже она поверила в эту сказку и сказала ей по секрету, что, если Тане понадобится более выгодная работа, она сможет ей что-нибудь подыскать. Но Таня знала, что, когда она уедет отсюда, она не захочет работать у людей, которые хоть как-то будут напоминать ей об Адриане.
В раздумье она замедлила шаг. Оставив детей с Бетти, Таня наслаждалась неожиданной роскошью побыть одной. Почти всю неделю небо хмурилось, но сейчас солнце пробилось сквозь тучи, и Таня решила воспользоваться хорошей погодой, чтобы немного прогуляться. Она не пошла по проезжей дороге, а направилась к лесочку, словно надеясь, что его тенистая зеленая полумгла станет лучшим пристанищем для ее дум. Поразмышлять было о чем. А главное, ей надо направить размышления в более практическое русло. Молодая женщина уже вполне овладела английским, и у нее появилось больше уверенности в себе. Несчастная, бедно одетая беженка из Ровнии исчезла, преобразившись в стройную обаятельную женщину с роскошными, пшеничными волосами, женщину, которая не нуждалась ни в чьей жалости, и ни в чьей помощи.
Она повернулась, чтобы идти обратно к дому, и в этот момент заметила мужчину, шедшего навстречу. Его рыжие волосы пламенели на солнце, на тонком, испещренном мелкими, добрыми морщинами лице, ярко блестели живые ярко — голубые глаза.
— Хороший денек, вы не находите? — приветствовал он ее.
От этого, неизменного английского, замечания о погоде, Таня улыбнулась, и на щеке ее появилась ямочка. Она вежливо ответила и собиралась идти дальше, но он остановил ее.
