Не прошло и часа после того, как замыкавшие караван люди покинули город, как три всадника, отделившись от процессии, вернулись в оставленный ими утром Лоулань.
Один мужчина подъехал к дому, в котором недавно жил, спешился, вошел в дом, забрал с полки кладовой забытый им топорик, заткнул его себе за пояс, сел на коня и ускакал прочь.
Второй всадник проскакал через весь город, выехал из него через ворота на противоположной стороне крепости и гнал коня до тех пор, пока не въехал в густой лес, укрывавший берега озера. Здесь он сдвинул каменную крышку с ямы, в которой хранились его сокровища, и поставил в нее красивый маленький кувшин, привезенный из западных краев. После этого он снова закрыл яму каменной плитой, присыпал ее землей, завалил старыми деревьями, забросал опавшими листьями — словом, замаскировал яму так, чтобы никто и никогда ее не заметил, а потом вскочил на коня и вернулся к каравану…
Третий из вернувшихся в город ничего особенного не делал. Он просто объехал на коне все улицы и переулки, вплоть до самых глухих и узких, выехал через те же самые ворота, через которые въехал в город, еще раз оглянулся на его крепостные стены, а потом пришпорил коня и вихрем помчался вслед оставленному им каравану…
Через два дня Лоулань полностью обезлюдел. Казалось, за эти дни город разом постарел на несколько десятилетий. Из-за порывов ветра, но вряд ли только из-за них, быстро осыпались его глинобитные стены, и мелкий, словно пепел, песок покрывал одну улицу за другой. Так или иначе, Лоулань стал быстро терять свои краски и уже больше походил не на город, а на руины города… На третий день вечером, когда ветер наконец стих, в город вошел отряд ханьских всадников из нескольких сот человек. Они пересекли пустыню и прибыли в крепость, чтобы стать здесь на постой. Безлюдный город снова наполнился голосами людей и конским ржанием. А по мутно-желтой воде озера Лобнор в этот день забегала мелкая рябь…
3
В течение почти восьми десятилетий, прошедших с того дня, как в 77 г. до н. э. жители Лоуланя перебрались в Шаньшань, и до 8 г. н. э., когда в Хань началась смута Ван Мана,[19]на просторах Западного края империя Хань чаще всего превалировала над Сюнну. Хань посылала в царства Западного края своих наместников, размещала в разных местах свои военные поселения — словом, в целом постепенно поставила здешние государства под свой полный контроль. Правда, за это время между Хань и Сюнну состоялись крупномасштабные сражения за царства Усунь и Чеши, но Хань все-таки постепенно удалось вытеснить кочевников из Западного края.
Перебравшиеся в Шаньшань жители Лоуланя построили новый город и начали возделывать целинные земли по берегам пресноводного озера, которое ничем не напоминало их родной Лобнор. Па новом месте сюнну ни разу на них не напали, и в этом смысле освобождение от гнета кочевников и переезд в Шаньшань стали для жителей Лоуланя подлинным благом.
Прошло десять лет после того, как жители Лоуланя оставили родные места. В третий год под девизом царствования Ди-цзе (67 г. до н. э.), уже при императоре Сюань-ди,[20]из Шаньшаня вышел караван из сотни людей и такого же числа верблюдов. Караван направлялся в Лоулань. Люди шли забирать сокровища, спрятанные когда-то их соплеменниками в городе и его окрестностях.
Более двух третей из этой сотни составляли люди старше тридцати лет, которые после переезда в Шаньшань ни на день не забывали о Лоулане и озере Лобнор. Остальные же либо родились уже после переезда в Шаньшань, либо перебрались сюда совсем еще несмышлеными детьми. С рождения и доныне эти юноши ежедневно возносили слова молитв Речному Дракону, и не проходило дня, чтобы уста их не произносили, а уши не слышали названий «Лоулань» и «Лобнор». Но что это на самом деле были за места — этого они, конечно, совершенно не представляли… Как может вода быть соленой? Как может быть соленым песок? Нет, это и вообразить себе невозможно! Единственное, что они знали — так это то, что когда-нибудь вернутся в свои родные места и будут жить в самом прекрасном городе на свете. Они твердо в это верили, ибо разве могла быть иной судьба их народа, предопределенная их божеством?
Однако поход в Лоулань окончился трагически: по пути, в самом сердце пустыни, на караван напал отряд сюнну. Погибли десять человек и почти половина верблюдов. Остальные люди кое-как добрались до Лоуланя, но там обнаружили, что окрестности города превращены в укрепленный район, наводненный ханьскими солдатами. Их отряды прибывали сюда из Хань для подготовки удара по войскам Сюнну, которые заняли царство Чеши. Ханьцы непрерывной колонной тянулись вдоль берега озера, проходили через город и направлялись дальше. Пришедшие так и не смогли откопать свои сокровища: им не только не дали войти в крепость, но и вообще не подпустили к ней.
Глядя с барханов на далекий Лоулань, который когда-то был их столицей, старожилы вдруг увидели, что и сам город, и его окрестности выглядят уже совсем не так, как в их времена. Внизу, под ногами, сильнейший ветер словно стлался по земле, так что в невысоких местах закручивалось множество маленьких песчаных вихрей. Десять лет назад они таких песчаных вихрей никогда не видели. Многочисленные холмы, окружавшие город, изменили свои очертания и казались теперь совершенно холодными и неприветливыми. Озеро, прежде сверкавшее кристально-чистой водой, стало грязным и мутным. Прибрежный тростник поредел, а волны в прибрежной полосе бессмысленно бурлили и бросались друг на друга.
«Ярится Речной Дракон», — пришли к выводу обитатели Шаньшаня, которые всего лишь десять лет назад были жителями царства Лоулань. Делать было нечего — им пришлось возвращаться домой с пустыми руками, не раскопав ни единого клада…
