— Конечно. Но плата вперед. Как ты догадываешься, мне страшно хочется узнать все о прошлой ночи. Твой отец сказал, что обошлось без приключений…
Лицо Герика замкнулось, а все тело напряглось, как и всякий раз, стоило лишь задать ему прямой вопрос. Рука на стопке бумаг замерла. Я могла бы поклясться, что он отпрянул, хотя его ноги при этом не сдвинулись с места. Но потом он пожал плечами и посмотрел на меня, быстро отведя взгляд.
— Мост удивителен, а идти по нему и вполовину не так страшно, как я предполагал. Повсюду вокруг ужасные твари, но на этот раз не касающиеся меня. И не внутри меня. Это казалось почти что… знакомым.
От воспоминания о нашем возвращении из Зев'На через беснующийся хаос Пропасти меня слегка передернуло.
— А Ворота… Я не мог себе и представить силу этих чар. Но из-за длинной дороги мы недолго пробыли на той стороне, меньше часа. Он показал мне свои покои, личную библиотеку и великолепную карту всего мира Гондеи, она висит в воздухе так, что можно увидеть настоящий рельеф, горы, поднимающиеся над равнинами. Мы прошли по коридору до его лектория, но он услышал, что один из Наставников все еще работает там, так что мы не стали входить. Он не ожидал, что там кто-нибудь окажется. Но в любом случае у нас уже не было времени. — Он пододвинул кресло ближе к столу и подтащил к себе бумаги. — А теперь мне бы стоило взяться за работу.
— Спасибо за рассказ.
— Угу. — Он вытащил толстую пачку бумаг из кипы. — Вот то, что вызывает у меня затруднения…
Мы провели вместе дивный час, не упоминая больше ни о ночном приключении, ни о кошмарах. Когда он достаточно хорошо разобрался со своими вопросами, я взялась за неоконченное письмо.
Едва часы в холле пробили полдень, Герик отложил перо и скинул со стола свернутую в свиток рукопись.
— Этого должно быть достаточно, — решил он. — У меня уже глаза в кучку, а от пера на пальцах шрам останется.
— Сомневаюсь, что тебе долго придется страдать, — ответила я ему. — Это очень важный вопрос. Причиной всех войн между Лейраном и Валлеором считаются территориальные споры, но если почитать хроники, ты увидишь, что причин намного больше. Лейранцы полагают, что валлеорцы слабы и испорченны, а те считают лейранцев невежественными варварами. И обе стороны совершенно неправы. Когда-нибудь ты поймешь, насколько вольнодумно звучит подобное утверждение из уст твоей матери-лейранки!
— Не понимаю, зачем бы мне это учить? — Он снял куртку и бросил ее на кресло. — Потом закончу. Надо взглянуть, как дела в конюшне.
Оставив невысказанными материнские банальности, пришедшие мне на ум, я вернулась к прежнему занятию. Спокойствие, привычный распорядок, забота, не ограничивающая свободу, все, чему мы могли его научить, — вот что мы пытались дать Герику.
Я занималась с ним языками, литературой, математикой, «материнскими» предметами вроде хороших манер и «нематеринскими» — такими, как политика Четырех королевств. Тенни учил его философии, риторике, истории, праву и пытался обсуждать с ним темы, на которые шестнадцатилетний юноша может не захотеть говорить со своей матерью. Паоло был ему другом, Тереза, горничная, держалась на почтительном расстоянии, а тринадцатилетняя Кэт стала его поклонницей. Поначалу он чувствовал себя неуютно из-за неослабного обожания юной служанки, но перед ее невинным обаянием сдержанность Герика устоять не смогла, и он начал принимать ее маленькие услуги с серьезным и любезным видом. Кажется, помогло то, что к Паоло Кэт относилась с тем же пиететом.
Единственное, чем наш распорядок отличался от принятого в большинстве лейранских семейств, — это повышенное внимание к развитию ума за счет воинских упражнений. В детстве, в Комигоре, Герик занимался с учителем фехтования и мечтал стать мастером клинка, как и — некогда — мой брат Томас, которого он считал своим отцом.
Но с тех пор как Герик сбежал из Зев'На, он не прикасался к мечу. Когда он становился одним из лордов, он поклялся не поднимать на них руку, и, чтобы скрепить клятву, Трое расплавили клинок прямо в его ладонях, оставив на них жуткие шрамы. Кейрон не знал, основывался ли отказ Герика брать в руки меч на убеждении, что любое его использование станет нарушением этой клятвы, или же пережитое им в Зев'На вызвало у него отвращение и неприятие оружия. Этот вопрос до сих пор оставался еще одной тайной, которую Герик не мог или не хотел объяснить.
Когда, в свою очередь, я собралась уже покинуть библиотеку, я позволила себе чуточку полюбопытствовать. Книга, заинтересовавшая Герика, оказалась дневником профессора Ферранта, преподававшего историю в Университете, когда там учился Кейрон, и бывшего одним из немногих людей в Четырех королевствах, которые знали, что тот — чародей. Наш друг Тенни унаследовал этот дом, когда зиды убили профессора. На открытой странице были записи двадцатилетней давности: неразборчиво нацарапанные имена студентов, задания, заметки о назначениях и консультациях. Я не могла найти в них ни одной примечательной, пока не добралась почти до конца страницы.
К. не может закончить описание Сенадианских глифов из-за происшествия в горах. Предложил ему двадцать дираков, чтобы нанять писца, пока не придут деньги от М. Предупредил, что запястье срастется криво, поскольку он отказался показаться Рену Гордаку. Следует это обдумать. Левая. К сожалению, мальчик не может позаботиться об этом сам. Как это странно — обладать таким талантом. И еще более странно — по-прежнему не мочь воспользоваться его преимуществами.
Должно быть, Герик догадался, что в отрывке говорилось о юном Кейроне, я же знала это наверняка. Левая рука Кейрона уже была покрыта шрамами, каждый из которых был памяткой о совершенном им исцелении и уликой для любого, кто искал свидетельства чародейства. Спускаясь по ступеням, я задумалась, не чувствует ли Кейрон по-прежнему боль в левом предплечье с приходом зимы, хотя кость там уже не та, что была сломана при падении так давно. Какая часть памяти живет в теле, а какая — в душе? И это тоже порождало затянувшуюся неловкость между мной и Кейроном; даже четыре года спустя ни один из нас не мог сказать наверняка, насколько он остался собой. Конечно, бывай мы почаще вместе, все было бы проще.
Остаток дня прошел тихо, как обычно в Вердильоне. Здесь поток нашей жизни струился спокойно. Я чувствовала себя укрывшейся в безопасности, несмотря на разбитые надежды этой ночи.
После ужина Тенни, вернувшийся из Юривана, вызвал меня на партию шахмат. Ворчащий Герик вернулся в библиотеку заканчивать работу, а Паоло отправился наружу, оставив нас одних в гостиной.
Сейри.
Я подняла взгляд от шахматной доски, но лысеющая голова Тенни по-прежнему склонялась над ней.
— В чем дело? — спросила я. — Не можешь найти достаточно гибельный ход? Ты же меня за три разгромишь.
Тенни и не взглянул на меня, только отмахнулся.
— Тише, Сейри. Мне казалось, у тебя не настолько дурные манеры.
— Но ты сказал…
Сейри, я в саду. Безопасно ли входить? Голос явно не принадлежал Тенни.
