— Превосходно, — прошептал он.
В своей жизни он снял бесчисленное количество женщин и мужчин, собак и кошек и даже золотых рыбок и змей для каталога домашних животных, но никогда объект не получался столь естественно. Эту фотографию непременно стоило сохранить.
Гизелла сидела на стуле, расставив свои длинные соблазнительные ноги. Ее голова была откинута назад. Черные волосы развевались под воздействием вентилятора, рубашка обнажала плечо и делала заметным контур груди. Лицо выражало бесконечное наслаждение и вместе с тем ранимость. Митч представил, как, обнажив свою красоту, она лежит рядом и любит его, крепко обхватив его длинными ногами. От волнующих мыслей сердце его забилось. Внизу живота появилось болезненное ощущение.
Это вернуло его в реальность. Он вдруг вспомнил, что она была его моделью. А Митч взял себе за правило никогда не связываться с моделями. У него уже были подобные отношения с Селестой, и закончились они катастрофой. Ради самого себя и контракта он должен сохранять профессиональную дистанцию. Но он вдруг понял, что ему будет очень трудно отказаться от Гизеллы. Ужасно трудно. Громкий стук в дверь отвлек его от этих мыслей. Митч был страшно недоволен, что его прервали. Стук повторился. Такая назойливость разозлила хозяина еще больше.
— Ну хватит! Иду! — крикнул он и быстро зашагал к двери. Распахнув ее, ему пришлось подавить в себе жгучее желание спустить шкуру с человека, стоящего перед ним.
Это был Кертис, так называемый лучший друг. Ростом он был выше Митча. На нем были мешковатые голубые джинсы, рубашка навыпуск и бейсболка. Он держал стакан колы из близлежащей забегаловки и пакет жирного поп-корна.
— Как живешь, старик? — нараспев произнес Кертис, на манер Джона Уэйна. Он заглянул в квартиру. — И где же те девицы, что я тебе обещал?
Джон Уэйн, должно быть, в гробу перевернулся. Митч нахмурился:
— Я послал их всех куда подальше, дружбан.
Кертис насупился:
— С какой это стати? Ты что, имеешь что-то против моего вкуса? Я считал, что послал к тебе хорошеньких девочек. Особенно последнюю.
— Сейчас ты узнаешь вкус крови, потому что я разобью тебе физиономию за этот идиотский прикол, — с ненавистью проговорил Митч и сжал кулаки. — Иди ты, Кертис, куда подальше! Последнюю неделю моей жизни ты превратил в ад.
— Да уж. Женщины просто табунами за тобой бегают. И ты называешь это адом? Расскажи свою печальную историю кому-нибудь, кто не живет с тобой по соседству, — фыркнул Кертис.
Митчу захотелось, чтобы он поскорее убрался. Он взглянул на своего друга со злостью, но лицо Кертиса вдруг озарилось невинной обезоруживающей улыбкой.
— Я дам тебе поп-корна. Он с двойным маслом.
Видя, что Митч все так же холодно молчит, он добавил:
— Да ладно тебе, старик. Тех рекламных щитов больше нет. Сняли. Уничтожили. Капут.
Митч нехотя пригласил его войти.
— Видно, от тебя так просто не отделаешься. Располагайся. Только сделай мне одолжение, Кертис, не дотрагивайся своими жирными пальцами до аппаратуры.
Он оставил своего друга на мгновение, чтобы закрыть дверь, и, уходя, крикнул:
— Ты застал меня как раз в тот момент, когда я заканчивал важную работу.
— Правда? Что у тебя теперь? Очередные кастрюли и сковородки, мебель и пылесосы? Или на этот раз львы, тигры и медведи?
Кертис проследовал за ним в темную комнату. Он поставил стакан и потянулся к фотографии. Митч успел остановить сальную руку, прежде чем он дотронулся до глянцевой поверхности.
— Я же тебе сказал: ничего не трогать.
Кертис отвел руки за спину и засмеялся:
— Да, парень.
— Нет, все гораздо серьезнее. Никаких крошек и деток. На этой неделе я получил предложение заключить контракт о котором я тебе уже говорил. Это пробные снимки. Я сделал их сегодня с первой моделью, — сообщил ему Митч, снимая просохшие фотографии и складывая их стопками.
— Сегодня? Ты говоришь, она приходила сегодня? — Кертис пристально посмотрел на него.
— Да. Бедняжка, я напугал ее до полусмерти. Подумал, что это одна из твоих девочек.
Кертис откашлялся и отхлебнул немного колы. Разгрызая лед, он спросил:
— Могу я на нее посмотреть? Не бойся, я не дотронусь до фотографий. Ты сам держи их.
Когда Митч достал снимок, который решил оставить себе на память, глаза Кертиса расширились. Он даже поперхнулся. Митч постучал ему по спине.
— Эй, ты в порядке, болван?
Откашливаясь, Кертис едва смог кивнуть головой.
— Да. Кажется, лед попал не в то горло. Можно я еще раз посмотрю на фотографию?
Наконец-то Митч перестал дуться на друга и слегка улыбнулся:
— Она бесподобна, правда?
Кертис приподнял густые брови:
— Да, я тоже так подумал. Ты говоришь, она модель? Как интересно…
— Ты только посмотри на ноги. Разве она может быть еще кем-то?
Глаза Кертиса вспыхнули:
— Конечно, она не может быть никем другим. Определенно, она модель. Знаешь, кажется, она даже кого-то напоминает.
— Нет, — покачал головой Митч, — я так не думаю. Если бы я видел ее в каком-нибудь журнале или каталоге, непременно запомнил бы ее. Девушку с такой внешностью не так-то просто забыть. А ноги…
— Ты прав.
Кертис вышел вслед за другом в соседнюю комнату, где на журнальном столике лежали только что напечатанные фотографии.
— Мне кажется, у нее много достоинств. Почему ты не попытался обнажить некоторые из них?
— Это против правил.
Кертис пробурчал:
— С каких это пор ты стал таким щепетильным?
Митч на мгновение замолк. Действительно, с каких пор? Вероятно, со времени недавней связи с Селестой. Она хотела лишь воспользоваться им, чтобы сделать себе карьеру и стать известной моделью. Кроме того, его раздражало, что большинство женщин требуют от мужчины обязательств. От слова «обязательства» его просто тошнило.
— Ну? — Кертис прервал его размышления. — Что тебя останавливает? Если ты ее хочешь, так не стой на месте.
— Тебе этого не понять. Ты такой бабник! А еще я дорожу контрактом. Может быть, это мой единственный шанс. А Грант — страшный консерватор. Связь с моделью слишком рискованна.
— А кто говорит о связи? Почему бы просто не поразвлечься? На хрена я тогда развешивал эти щиты? Целый год ты живешь отшельником. Конечно, ты обжегся с Селестой. Но ведь не все женщины такие лживые мошенницы, помешанные на деньгах, — возразил Кертис, набивая рот очередной пригоршней попкорна.
— Разве мама тебе никогда не говорила, что нельзя разговаривать с полным ртом?
