Воцарилось молчание, а потом Мередит сказала:
— Как бы я хотела, чтобы Аларих был здесь.
В нормальной ситуации Бонни ткнула бы ее пальцем в бок исладко промурлыкала: «Ага, и я тоже». Несмотря на свой преклонный возраст —целых двадцать два года! — Аларих был одним из самых симпатичных мужчин,которых ей доводилось встречать. Но сейчас она с мрачным видом сжала рукуМередит.
— А ты можешь ему позвонить?
— В Россию? Я не знаю даже, в каком он городе.
Бонни закусила губу.
Вдруг она выпрямилась: Мередит выехала на Листрит, и ониувидели, что на парковке собралась целая толпа молодежи.
Бонни и Мередит переглянулись, и Мередит кивнула.
— Почему бы и нет? — сказала она. — Может,они окажутся разумнее своих родителей.
Машина медленно въезжала на парковку, и Бонни наблюдала, какв их сторону поворачиваются недоумевающие лица. Когда они вышли, людирасступились, освобождая им путь.
Там была и Кэролайн. Она стояла, обхватив сложенными рукамилокти, и то и дело нервно потряхивала головой, отбрасывая назад каштановыеволосы.
— Пока дом не отремонтируют, мы не будем тамночевать, — говорила она, зябко поеживаясь в своем белом свитере. —Папа говорит, на время ремонта мы снимем квартиру в Героне.
— А смысл? — спросила Мередит. — Он доберетсядо тебя и в Героне.
Кэролайн повернулась. Ее зеленые кошачьи глаза ускользали отпрямого взгляда.
— Кто? — пролепетала она.
— Кэролайн, ну хоть ты-то не делай вида! —взорвалась Бонни.
— Я просто хочу куда-нибудь отсюда уехать, —сказала Кэролайн. Она подняла глаза, и тут Бонни поняла: она до смертинапугана. — Я так больше не могу. — И, словно стараясь придать своимсловам убедительности, она стала выбираться из толпы.
— Пусть идет, Бонни, — сказала Мередит. — Всеравно без толку.
— Вот именно, без толку. Потому что самабестолочь, — зло сказала Бонни. Если даже Кэролайн, которая знает правду,так себя ведет, чего же ждать от остальных?
На лицах окружающих явно читался ответ: на них был написантакой отчаянный испуг, словно Бонни с Мередит принесли с собой какую-тострашную заразу. Словно это они были источником опасности.
— Не могу поверить, — пробормотала Бонни.
— Я тоже, — сказала Диана Кеннеди, подруга Сью.Она стояла рядом и выглядела не такой напуганной, как остальные. — Тольковчера днем я разговаривала со Сью, и у нее было такое отличное настроение, онабыла такая счастливая! Нет, этого не может быть. — Диана всхлипнула. Еепарень обнял ее, а некоторые девушки в толпе тоже заплакали. Парни угрюмопереминались с ноги на ногу.
В мозгу Бонни забрезжил слабый лучик надежды.
— Она погибла, и она не последняя, — подхватилаона. — Елена сказала, что весь город в опасности. Елена сказала… — Нотут ее голос упал. Она увидела, как изменились лица при упоминании Елены. Да,Мередит была права. Они хотели как можно скорее забыть все, что случилосьпрошлой зимой. Они не хотели ей верить.
— Да что с вами со всеми? — сказала она вотчаянии, надеясь, что ее хоть кто-нибудь услышит. — Вы что, всерьезсчитаете, что Сью сама выбросилась с балкона?
— Ну, есть такое мнение… — Парень Дианыспохватился и пожал плечами. — Но есть и другая версия… Вы сказалиполиции, что в комнате была Викки Беннетт? И она опять свихнулась. А перед тем,как все произошло, вы слышали, что Викки кричала: «Нет, Сью, нет!»
У Бонни было такое ощущение, словно ее ударили под дых.
— Ты думаешь, что это Викки? Да ты сам в своем уме? Нупослушай же. Кто-то там, в доме, схватил меня за руку, и это была не Викки. Этоон выбросил Сью с балкона, и Викки не имеет к этому никакого отношения.
— Она вообще не то чтобы силачка, — веско добавилаМередит. — В ней сорок килограммов под дождем.
Кто-то сзади пробормотал, что душевнобольные иногдаобнаруживают нечеловеческую физическую силу. А Викки стоит на учете…
— Елена сказала, что это мужчина, — почтипрокричала Бонни, стремительно теряя самообладание. Лица вокруг были замкнутымии отсутствующими. Но вдруг она увидела одно лицо, и ей сразу полегчало:
— Мэтт! Скажи им, что ты нам веришь.
Мэтт Ханикат стоял чуть поодаль, сунув руки в карманы ипонурившись. Он поднял голову и посмотрел на Бонни; от выражения его глаз уБонни перехватило дыхание. В его взгляде не было упрямого недоверия, как уостальных, но было нечто не менее страшное — кромешное отчаяние. Он пожалплечами, не вытаскивая рук из карманов.
— Да, верю. Верю каждому слову, — сказалон. — Но какая разница? Что от этого изменится?
Бонни едва ли не впервые в жизни не нашлась что сказать.После смерти Елены Мэтт впал в депрессию, но чтобы до такой степени…
— По крайней мере, Мэтт нам верит, — Мередит взялаинициативу в свои руки. — Что нам сделать, чтобы вы все тоже поверили?
— Попробуйте доставить сюда Элвиса по спиритическомуканалу, — послышался голос, от звуков которого Бонни сразу вскипела.Тайлер. Тайлер Смоллвуд. Он стоял в дорогом свитере от Пери Эллиса ипо-обезьяньи скалился, обнажив два ряда крепких белых зубов.
— Спиритическое электронное письмо от мертвой королевывыпускного бала было бы еще круче, но для начала прокатит, — добавил он.
Мэтт всегда говорил, что эта ухмылка просит кирпича. Нотеперь Мэтт, единственный из парней, по крепости сложения не уступавшийТайлеру, стоял, мрачно уставившись в землю.
— Закрой рот, Тайлер. Ты понятия не имеешь, что тампроизошло, — сказала Бонни.
— Вы и сами знаете об этом не больше. Вот если бы вы непрятались в гостиной, то, может, и увидели бы, что там случилось. И тогда,глядишь, кто-нибудь вам и поверил бы.
Ответная колкость так и не слетела с языка Бонни. Онауставилась на Тайлера, открыла рот — и закрыла его. Тайлер подождал. Она ничегоне отвечала, и он снова оскалился.
— Ставлю что угодно, это дело рук Викки, — сказалон, подмигивая Дику Картеру, бывшему парню Викки. — Она девочка крепкая —подтверди, Дик? И силенок у нее вполне хватило бы. — Он отвернулся и,тщательно выговаривая каждое слово, бросил через плечо: — Или другой вариант. Вгород вернулся этот тип Сальваторе.
— Ах ты скотина! — не выдержала Бонни. ДажеМередит в отчаянии что-то выкрикнула. При одном упоминании имени Стефана должнобыло начаться черт знает что, и Тайлер это отлично понимал. Все, повернувшись ксвоим ближайшим соседям, разом заговорили — тревожно, испуганно, возбужденно.Особенно нервничали девушки.
По сути, на этом общее собрание и закончилось. Многие ираньше порывались незаметно улизнуть, а теперь все стали расходиться по двое —по трое, не прекращая спорить.
