Но незнакомка и сегодня не появилась.
Вечером состоялся второй мамин концерт, прошедший с неменьшим успехом. Макс, на сей раз сидевший в третьем ряду, преподнес маменебольшой, но необыкновенно красивый букет – белые розы с васильками, апосле концерта пригласил всех нас в ресторан.
– Слушай, Аська, – шепнула мне за ужиномМатильда, – этот Макс, похоже, очень клевый мужик!
– Какое там «но»! Печенкой чую, он случайно замешался в этодело и ведет себя совсем не подозрительно.
– Вообще-то да… – вынуждена была согласиться я.
Глава VI. Прова Эльга
Утром мы с мамой, Кларой и Вирве уехали в Пярну. Поселилисьмы у родственников Клариного мужа, которые предоставили в наше распоряжение двекомнаты с верандой в пяти минутах ходьбы от моря. Я пять лет не была вПярну, а раньше мы с мамой каждый год здесь отдыхали. Пярну – чудесныйгородок, а сейчас стал еще лучше, чище, красивее. Погода стояла жаркая, и мы,конечно же, сразу побежали на пляж, а мама с Кларой остались дома.
– Ох, как тут здорово! – воскликнула Мотька. –Какой пляж! Вирве, а что это там?
– Водные аттракционы! Вот по этой штуке скатываешься прямо вбассейн!
– Здорово?
– Да нет, страшно! Аж дух захватывает!
– Ой, а я хочу! – простонала Мотька.
Мне, честно сказать, вовсе не улыбалось на огромной скоростинестись по какой-то трубе и плюхаться в бассейн! Фу! Но сказать, что я боюсь,тоже не хотелось. По счастью, аттракцион сегодня был закрыт.
Мы долго купались, валялись на песке и снова купались. Водаздесь куда теплее, чем в Таллине, и не так долго надо идти до глубины. Впрочем,это ведь разные заливы Балтийского моря, в Пярну – Рижский, а вТаллине – Финский. Все это мы с Вирве разъяснили Матильде, котораяпребывала в полном блаженстве.
Накупавшись, мы пошли домой, где мама и Клара накормили насобедом.
– Посуду будете мыть вы! – заявила мама. – Мы сКларой тоже тут отдыхаем и сейчас идем на пляж. А вы помоете посуду иможете быть свободны.
Подумаешь, большое дело – втроем вымыть посуду! Черездесять минут все было сделано.
– Какие у нас планы? – спросила Вирве.
– Я хочу Мотьке улицу Калеви показать! – сказалая.
Это главная торговая улица в Пярну.
– Она теперь называется Рюйтли, – сообщила Вирве.
– Почему? Ведь Калев – эстонский герой? –удивилась я.
– Ну и что? Раньше она называлась Рюйтли, то есть Рыцарскаяулица, по-моему, красиво!
Я пожала плечами:
– Глупость какая! Хотя у нас в Москве то же самое делают,Пушкинскую улицу в Большую Дмитровку переименовали! Как будто Пушкин –советский поэт!
Мы долго гуляли по красивым зеленым улочкам Пярну. На однойиз них мне в туфлю попал камешек, и я остановилась, чтобы вытряхнуть его. Этослучилось возле витрины фотоателье. Я выпрямилась, и вдруг взгляд мой упална эту витрину.
– Смотрите, это она! – закричала я, указывая нафотографию в витрине.
– Кто? – не поняли мои подружки.
– Она, женщина из поезда! Смотри, Матильда!
– Кажется, да, – проговорила Мотька. – Похожа!
– Это точно она! Видишь, у нее родинка над губой!
– Красивая! – сказала Вирве. – И лицоприятное.
– Что же нам делать? Интересно, у фотографа может быть ееадрес? – спросила я.
– Адрес? Вряд ли. Разве что телефон, – заметила Вирве.
– Пошли, спросим!
Мы вошли в ателье. Вирве что-то спросила по-эстонски.Фотограф недоуменно пожал плечами. Вирве показала ему фотографию в витрине. Ончто-то долго объяснял по-эстонски.
– Вирве, что он говорит? – прошептала Мотька.
Вирве только рукой махнула и снова начала в чем-то егоубеждать. Наконец фотограф подошел к шкафчику и стал в нем рыться. А потомвдруг сказал на чистейшем русском языке:
– Да нет у меня ее адреса, нездешняя она. Жила здесь впрошлом году. Если вам очень надо, зайдите часа через полтора, придетприемщица, может, у нее что-то найдется! Да зачем она вам понадобилась?
– Это наша знакомая, мы ее адрес потеряли… Дяденька,пожалуйста, может, вы вспомните хотя бы, как ее зовут? – заверещалаМотька.
– Разве ж я упомню все имена? Я бы уж давно в дурдомесидел, если б всех клиентов по именам помнил! Сказано – зайдите черезполтора часа!
– Спасибо вам заранее! – сказала я, в надеждерасположить его к нам.
– Идите, идите, некогда мне с вами!
Мы ушли.
– Черт, надо же, вроде бы уехали уже, вроде бы с плеч долой,и нате вам – фотка в витрине! – сетовала Матильда. – Нигде покоянет.
– Если нам ни телефона, ни адреса не дадут, то можешь житьспокойно, – утешила ее Вирве.
Мы еще слонялись по улицам, посидели в сквере у памятникаэстонской поэтессе Лидии Койдула и ровно через полтора часа снова были вфотоателье.
На этот раз с нами разговаривала приемщица. На ломаном русскомязыке она сказала, что нашла для нас пярнуский номер телефона незнакомки. Но ниимени, ни фамилии она не знала.
– А как же вы номер телефона нашли, без имени ифамилии? – поинтересовалась Мотька.
– Телефон саписан на опоротте.
– На чем? – не поняла я.
– На обороте карточки, – пояснила Вирве.
– Скажите, пожалуйста, а вы не отдадите нам этуфотографию? – спросила вдруг Матильда.
– Позалуйста, если саплатитте!
– Сколько?
– Кюмме кроонид, тесят крон.
Я тут же протянула ей бумажку в десять крон, а онавручила мне карточку, точно такую же, как на витрине.
– Спасибо большое! – хором сказали мы.
– Это еще по-божески! На наши деньги пять рублей! –заключила Мотька, когда мы вышли из ателье.
– Вот только что мы будем делать с этой карточкой, ума неприложу, – сказала я.
– Прежде всего надо позвонить по этому телефону! –заявила Матильда.
– И что сказать?
– Не знаю, по вдохновению.
– Вот ты и будешь звонить со своим вдохновением, –проворчала я. – Пойди туда, не знаю куда…
– Ничего, попробую!
– Если там говорят по-русски, – охладила Вирве Мотькинпыл.
– Тогда ты поговоришь! – не смутилась Матильда.
