— Конечно нет, что вы! Обещаю, что ваше имя не будет упомянуто. Я и фамилии вашей не знаю ("И прекрасно!" — ввернуло создание). Покажите мне только, где у вас тут была лаборатория?
— Какая именно?
— Ну… где клетки стояли… такие, знаете… для птиц… или зверьков.
— А! Знаю. Я там недалеко сидела. Забавные у них зверечки были. Свинки морские, обезьянки.
— Обезьянки? (У Комова мелькнула почти безумная мысль) Большие?
— Вот такие.
Она показала — какие.
Алексей прикинул. В найденную клетку влезет, но с трудом. А свинки спички зажигать не умеют.
— Не проводите меня туда?
— Да там уже всё переделали!
— Вот и посмотрим.
— Я вообще-то жду… сейчас должны компьютеры привезти…
— А мы быстренько!
Светлый взгляд и улыбка Комова ее обезоружили.
— Ну ладно. Идемте.
Взвизги и уханье инструментов постепенно сменились более приятным аккомпанементом цокающих каблучков. Алексей не отказал себе в удовольствии поглазеть на ее ноги, щедро открытые взорам всех желающих. Черт, сколько же в некоторых бабах соблазна! Даже тоскливо делается.
Они прошли в какие-то двери и оказались в гулком пространстве между голыми стенами и аккуратными герметичными окнами.
— Вот здесь… Я же говорила: всё уже переделали. Скоро сюда въедут. Кажется, рекламное агентство.
Комов уныло огляделся. В этом стерильном благолепии нечего было делать. Античные руины, скрывающие тайны истории, были безвозвратно погребены под асфальтом хайвэя.
Но он почему-то медлил.
— Что будете делать? — поинтересовалась девушка.
— М-да… — промычал он вместо ответа, нервно щупая в кармане жестяной номерок, снятый с клетки. — И что… всё здесь уже… вот так?
— Да, — вздохнула она. — Здесь уже всё… вот так. Вы что ищете?
Что ей ответить? Ищу тень прошлого, оставшуюся под финской краской и придавленную плиткой "Черный Лесбос". Ищу голоса, застрявшие в трещинах под штукатуркой…
Чьи-то шаги и бойкое насвистывание избавили его от ответа. Потом в меру отвратительный голос попытался запеть: "Миллион, миллион алых роз…" Но песня оборвалась, как только Алексей Комов и его спутница оказались в зоне видимости певца. По шляпе с маленькими полями, неподстриженным усам и дешевой авторучке, нелепо торчащей из кармана пиджака, Комов безошибочно узнал мелкого строительного начальника. Опережая дурацкие вопросы, он взглядом прочертил потолок и немного развязно, в стиле эпохи, сказал:
— Всё классно. Не придерешься. Верно, Елизавета?
При этих словах вошедший тоже с удовольствием глянул по сторонам, и глаза его сощурились от воспоминаний.
— А вы видели, что здесь было?
— Нет, — отозвался Комов, показав всем видом, что заинтригован.
Строитель погладил подошвой башмака гладкую сверкающую поверхность пола.
— Во! Красота! А было что? Не поверите: под линолеумом чуть ли не навоз был. Авгиев институт (засмеялся своей интеллектуальной шутке). Здесь ведь научное заведение обреталось.
— Ну? — изумился Комов. — А были какие-нибудь вещи, бумаги?
— Какие бумаги? — насупился тот; его рот подозрительно застыл под усами. — При чем здесь бумаги?
— Знаете, там могли быть автографы известных ученых. Письма… дневники… А это денег стоит.
Рот у строителя смягчился.
— Полно бумаг было.
— Где же они?
— Какой-то их тут всё выносил. Вроде дворника.
— Дворника?
— Ну да… Там во дворе у него каморка… (почти сочувственно) Может и осталось чего…
— Не исключено, — согласился Комов.
— Желаю удачи, — попрощался с ними строитель и довольно быстро исчез.
— Что же, пойду искать дворника, — сообщил Алексей Лизе.
Он увидел глаза, полные откровенных подозрений.
— А вы из какого издания?
— Из солидного.
— А всё-таки?
— Знаете, что? Если вы хотите продолжить разговор…
— Нет, — обрезала она.
— Ну вот! А я хотел вам всё о себе рассказать. Но только не здесь. А знаете, где?
— Где? — не выдержала она.
— Не знаю, — признался Комов. — Но ведь можно найти какое-нибудь симпатичное место, правда?
Голос у него был такой искренний и даже почти умоляющий. И вообще он выглядел в этот день очень прилично, не на свою зарплату.
— Ну… я не знаю… — протянула она, смягчаясь.
— Чтобы вас не пугать, предлагаю на выбор: мой телефон вам или ваш — мне?
— Ну… запишите мой.
Вот так суровый следователь, с ходу западающий на длинноногих свидетельниц!
"Но ведь она работала в том самом институте! — придумал он тут же для себя служебное оправдание, записывая телефон, — А теперь работает в этой самой блатной конторе. Что может быть ценнее такого информатора?"
На обратном пути Комов нашел во дворе логово дворника, которое нетрудно было определить по припаркованной возле него традиционной детской коляске с привязанным сверху проволокой жестяным корытом. Дверь логова была приоткрыта, хозяин внутри звенел стеклом. Как выяснилось, он сортировал по калибру честно добытые пустые бутылки и к появлению Комова отнесся неприязненно.
— Посторонним сюда нельзя!
— Извините ради бога, я по одному небольшому делу. Когда институт освобождали, говорят, вы занимались вывозом мусора?
— Ничего я не знаю, — неприветливо ответил дворник.
— Ну конечно! — поощрил это незнание Алексей. — Вы и знать ничего не должны… Скажите, а совершенно случайно что-нибудь от того мусора не осталось?
— Вы кто — шпион? — враждебно спросил мрачный тип, отрываясь от подсчета бутылок.
— Так осталось или нет? — повторил Комов, переместившись так, чтобы немного подсветить эту неприятную физиономию втекающим снаружи разбавленным солнцем.
— Был разный мусор… Всё выкинул.
— А ничего не оставили себе… на память? Исключительно на память?
— Ничего.
По глазам Комов увидел: оставил. Рука полезла за удостоверением, но по дороге Алексей передумал и вытащил красивую синюю бумажку.
— Мне бы только взглянуть.
Дворник посмотрел на полусотенную с желанием и опаской.
— Бумаг много было разных…
— Но что-нибудь-то осталось?
Дворник повернул голову вбок и задумчиво посмотрел на завешенную разнообразной полиграфической продукцией стену.
