по мне, так нету разницы между одним оттенком. Такое чувство, будто ей выдали черные.
— Вы ещё глупее, чем я думала, — продолжала она. — Сколько раз я уже вам говорила, что ненавижу розовые розы, но вы по-прежнему продолжаете их ставить в вазы.
— Извините, миледи, но Вы сказали, что цветы в вазах обязательно должны быть, а так как остались цветущими только розовые розы, мы не имели другого выбора поставить другие.
— И это по-вашему оправдание? Вы могли бы съездить в соседнее селение и найти мне нормальные цветы!
Я стоял за госпожой и слушал её, было непреодолимое желание придушить эту змею, чтобы она наконец-то прекратила плеваться своим ядом. Какая к черту разница какие стоят в вазе цветы? Будто она ждёт к себе на приём саму королеву. Даже последняя, уверен, не обратила бы внимание какой вид цветов наполняют вазы этого имения.
Неужели это недалёкое создание дожило до своих лет и её никто не придушил? Жаль, очень жаль.
— Ещё раз увижу эти чертовы розы на столе в гостиной и вы будете уволены.
— Слушаемся госпожа, — синхронно проговорили две горничные и опустили свои головы.
— У меня пропал аппетит. Пойду прогуляюсь. Надо же как-то вернуть прежнее расположение духа, которые вы мне испортили, — проговорила она и развернувшись побрела в сторону сада.
Как по мне так у неё этого хорошего расположения духа не бывает никогда. Даже больше, у неё скорее и этого самого духа нету, всего лишь пустая оболочка.
— Ты. Как там тебя? Лэндон, принеси мне прохладительного напитка к беседке. Я намерена посидеть на свежем воздухе.
Услышав приказ о том, что собственно в мои обязанности не входит, я молча развернулся и направился на кухню, чтобы принести этой стерве её прохладительный напиток. Как я уже и говорил, жаль, что убийство карается законом. Я бы эту змею придушил бы собственными руками.
Через пять минут я принес ей то, что она попросила и поставил перед ней.
— Почему он такой холодный? Ты хочешь, чтобы я лишилась своего голоса? — скривилась девушка и с негодованием посмотрела на меня.
— Я Вам не волшебник, чтобы за пять минут разогреть жидкость. К тому же, прохлальные напитки разве не идут от слова — прохлаждлать?
— Как ты со мной разговариваешь? Ты слуга, и твои обязанности слушать меня и выполнять мои поручения.
— Мне кажется Вы и сами позволяете себе много. Даже в зависимости от того, что принадлежите к знати.
— А ты и не узнаешь, что можно, а что нет людям из высшего слоя общества. Ты же без роду и имени, так что ты и понятия не имеешь какими правами наделяет статус.
— В Вашем случае, он Вас не наделил, а наоборот забрал. И к большому прискорбию, последние мозги, которые у Вас были.
— Да что ты себе позволяешь? Кто ты, а кто я?
— Пускай я без рода и статуса, но это не даёт Вам права оскорблять меня. Так же, как и остальных людей.
— Да я уволю тебя безродная невежда. Будешь знать, как ставить в упрек действия тех, кто стоит выше тебя по положению.
— Увольняйте, я не держусь за это место, — безэмоционально проговорил я и спокойно посмотрел на неё.
Не хватало мне, чтобы ещё какая-то выскочка унижала меня в моем происхождении. Мне не было обидно, я уже привык не обращать внимания на претензии и слова таких, как она. Но самоуважение не позволило мне промолчать на этот раз.
— Вот и отлично. На одного безмозглового и безродного нищего меньше.
Я пропустил эти слова мимо ушей. А девушка только окинув меня презрительным взглядом, встала и направилась в имение. Я не стал идти за ней. Она права, безродному и человеку из высшего общества слишком некомфортно находится рядом. Теперь пускай сама защищает свою драгоценную шкуру.
Я прошёл к беседке и сел. Мысли устремились к Изабель. Надеюсь ей там лучше, чем мне, и она наконец-то сможет быть счастлива и жить своей прежней жизнью.
Изабель
Утром мне пришли цветы от маркиза Веллингтона, и сказать, что мне было неприятно — это значит соврать себе. Букет был волшебным. Нежным, воздушным в белой и нежно розовой гамме. Я решила поставить его к себе в комнату. Улыбка мимо воли накрыла мое лицо, когда я поставила вазу с ними у себя на туалетном столике.
Позже я решила заняться рисованием, и почему-то захотелось нарисовать портрет Лэндона. Конечно от оригинала далеко, но что удалось мне отобразить точно — это его карие глубокие глаза. Заглянув в такие знакомые глаза, внутри сжалось всё от тоски. Я грустно улыбнулась портрету и спрятала его в шкаф.
Сняв из себя сеть апатии я спустилась вниз, как зайдя в гостиную ко мне обратился сидящий на диване отец:
— Дорогая, мне пришло письмо от кузины Аделаиды, и она очень недовольна поведением своего охранника Лэндона Осгода. Просит у меня позволения уволить его и нанять кого-то другого. Неужели он и вправду такой грубый и невоспитанный?
— Поверь, отец, такой человек как он не позволил бы себе чего-то лишнего. Скорее, это мерзкий характер кузины, у которой поголовно все невоспитанные хамы и плохо выполняют свои обязанности. Я полностью уверенна, что её претензии это всего лишь её субъективная оценка человеческих качеств. Можно я прочитаю её письмо? — спросила я у отца и с ожиданием посмотрела на него.
— Да. Я как раз обдумывал ответ, — ответил отец и протянул мне письмо.
Зная скверный характер кузины, я знала, что пришлось пережить Лэндону и мне стало его жаль.
Открыв письмо, я устремила свой взгляд на размашистый почерк Аделаиды.
"Доброго здравия, Ваша Светлость. Пишет Вам Ваша племянница Аделаида Руффо. И пишу я не из-за хороших новостей. Знали бы Вы в каком я смятение и расстройстве из-за грубого отношения ко мне из стороны моего охранника Лэндона Осгода. Вы себе и представить не можете какие вольности он позволяет в мой адрес. Как воспитанная девушка знатного сословия, я не перехожу границ и тактично пытаюсь осадить этого не знающего никаких принципов и приличий мужчину. Так как в Вашем имении я всего лишь гостья, и не имею уполномочия решать судьбы служащих здесь людей, то прошу у Вас Вашего позволения, чтобы уволить этого человека из должности моего охранника. Надеюсь Вы войдёте в моё положение и благосклонно воспримете просьбу своей племянницы. Жду Вашего ответа.
Ваша покорная племянница, Аделаида".
Прочитав эту несусветную чепуху, я только покачала головой, придя в искреннее изумленние.
— Неужели ты ей поверишь, отец? Этот человек меня
