показалось отражение, которое могло быть только моим.
Два глаза! Ничто во мне не напоминало мою великаншу.
В тот день я принялась громко требовать ответа:
– Откуда я? Откуда я на самом деле? Посмотри на меня! Скажи мне!
Великанша неизменно указывала на мою колыбель из мха. Она повторяла жесты, благодаря которым я появилась на свет. Её взгляд говорил мне об этом – и о её бесконечном счастье. Мама не умела лгать. Она не знала ни такого слова, ни его значения.
Прошло ещё несколько лет. Я изо всех сил пыталась верить ей. И всё же что-то между нами изменилось безвозвратно. Я проводила всё больше времени на берегу реки. Изучала каждую чёрточку, ощупывала каждый сантиметр кожи; всё во мне колотилось и бурлило в желании понять. Вскоре мама заметила моё беспокойство. Я больше не могла усидеть на месте. Она пыталась вновь заинтересовать меня, развлечь, изо всех сил показывала свою любовь. Но другого объяснения предложить всё равно не могла. Мама поняла, что у неё не осталось выбора.
Из страха окончательно потерять меня великанше пришлось раскрыть мне тайну.
Она дождалась утра моего пятнадцатилетия. Природа, словно предвидя грядущее великое потрясение, залила небо над нами пылающим рассветом. Я наблюдала, как моя великанша торжественно направилась к плоскому камню. Она казалась такой печальной, будто груз прошлых лет внезапно навалился ей на плечи. Я понятия не имела о том, что великанша собиралась сделать. Захотев подбодрить маму, я попыталась взять её за руку, как когда-то в детстве. Она нежно оттолкнула меня своей тяжёлой рукой в попытке сохранить дистанцию, отстраниться.
После чего мама встала на колено, и воздух вокруг неё сгустился; великанша сделала широкий жест рукой, и пейзаж вокруг задрожал. Из её горла потёк мотив. Она никогда раньше так не делала. Я и не думала, что можно петь так. Мотив должен был… расширить наш лес.
Я и в самом деле не могу подобрать других слов, чтобы описать, насколько странной была картина, разворачивавшаяся передо мной. Перед моим взором постепенно начала приоткрываться завеса, открывавшая новую часть леса, неизмеримо увеличивая его. Помимо наших деревьев стали появляться новые, и хорошо знакомые тропинки превращались в лабиринт из незнакомых путей.
Я словно оледенела; голова моя закружилась от ярости. Я пошатнулась. Моё существо будто затягивало в большее измерение. Неужели всё, что я считала самим собой разумеющимся, оказалось лишь осколком огромной реальной жизни?
Стараясь защитить меня, великанша оградила пространство до самого необходимого – нас двоих. Она спрятала меня, отрезала от мира, сделала своей пленницей. Как много времени ушло, чтобы я сумела осознать это.
С тяжким вздохом великанша повернулась ко мне. Её единственный глаз излучал печаль. Согласившись снять пелену, она понимала, что потеряет меня. Я не понимала, что должна чувствовать к ней – восхищение или презрение. И не могла по-настоящему измерить силу материнской любви.
И тогда я побежала. Побежала так быстро, как только могла, чтоб голова окончательно пошла кругом, чтобы, если получится, достичь новых пределов нашего «дома». Чтобы сбежать.
Я бежала, пока не перестала слышать гомон птиц, пока в моих ушах не остался лишь дикий пульс в висках да стук готового вырваться из груди сердца. Низкие ветки исцарапали мне лицо, а от колючек, разодравших кожу, горели и саднили ноги. Я рухнула на поросший мхом склон задолго до того, как добралась до края. Раскинув руки, я судорожно ловила ртом воздух, кашляла, отплёвывалась. Лёжа и дрожа на живом ковре из мха, я думала, что скоро умру.
Неожиданно раздался голос:
– Вот увидишь, это самая удобная кровать! Тебе не придётся долго привыкать к ней…
Я резко оторвала голову от земли, словно очнувшись от дурного сна. В попытках понять, откуда раздавался голос, я вдруг увидела странную фигуру, дремавшую, опёршись о пень. У существа были кривые ноги с копытами, гребнистые рога на макушке и борода, скрывавшая улыбку. Он грыз ветку орешника и периодически сплёвывал мокрую, липкую пасту.
– По правде говоря, я из нас всех далеко не самый внимательный, но… холм, берлогу, осенние листья… мы тебе дадим. Пока мать не найдёт тебя!
– Извините?
– Думаю, она начнёт беспокоиться о тебе минут через шесть.
Не знаю, почудились ли мне его слова, дразнящий смех, но только я вдруг перестала воспринимать реальность, и моё потерянное сердце заколотилось быстрее… Мышцы начали покалывать, затем – неметь. Тело сдалось, и я перестала что-либо чувствовать: и то, как закатились мои глаза, и то, как я упала. Я просто хотела спать.
Спать.
Когда я снова открыла глаза, уже успело стемнеть. Я оставалась всё там же, но кто-то укутал меня в ткань, чтобы уберечь от холода. Первой появилась моя великанша. Она принялась обмахивать меня своей гигантской рукой, но я лишь вздохнула и отвернулась. Великанша отстранилась, чтобы не тревожить меня.
Моя мать обладала силой, и благодаря её магии я узнала, что мы не одиноки. Существовали и другие деревья, другие создания. Создания, для которых мы не были чужими.
– Не стоит винить твою маму, – проворчал, не переставая жевать, человек-козёл. – Она… лишь поступила так, как сочла нужным. Вот уж кого следует осуждать – так это людей. Я расскажу тебе о людях, если захочешь.
Силы постепенно возвращались ко мне, и пусть человек-козёл и вызывал у меня опасения, я понимала, что этот зверь расскажет мне чистую правду.
– Правда в том, что я – фавн. Последний из своего вида. И как и каждому здесь, мне суждено исчезнуть. И вот пришла ты. Гея. Дочь циклопа и Земли.
Вокруг поднялся шум, чем-то напоминавший ворчание, чем-то – нотки волнения. Я чуть не закричала от испуга, когда увидела, что фавн был не единственным, кто расположился у моей кровати. Пока я спала, вокруг образовалась целая толпа. Из сотен глаз. Каждый и каждая вставали на цыпочки или лапы, чтобы получше разглядеть меня. Кто-то висел или возлежал на ветвях деревьев вокруг, кто-то цеплялся когтями за стволы. Существа, чьих названий я ещё не знала. Это были дриады, нимфы долин напеи, паны, сильваны…
Все они казались одновременно пугающими и знакомыми.
– Даже если мы чего-то не видим, не значит, что этого чего-то не существует. Мы всегда были здесь, Гея. Совсем неподалёку. Рядом с тобой. И потому, когда лес узнал о том, что вы больше не скрываетесь, он захотел почтить тебя.
Почтить?!
Слово завертелось в моей голове, но так и не смогло задержаться в ней.
В последующие дни мне не хотелось, чтобы кто-то подходил или
