забрело за пределы своей территории, плюс перестрелки в спорных участках - короче говоря, не поделили полтрупа. Дня через три-четыре договорятся.
--Холодно,-- пробормотала Нюрка,-- Грей не грей, а всё равно холодно. Знаешь, какой у холода цвет? Серый, с голубым отливом, промозглый и блестящий...
--Может ей чего из стимуляторов вколоть?-- предложила Полина,-- глядишь, и проснётся.
--От твоих стимуляторов она скорее не проснётся, чем проснётся,-- усмехнулся Жора,-- а вот антибиотики бы тут не помешали.
--С каких это пор антибиотики начали спасать от передоза?-- не понял я.
--А это ни хуя не передоз,-- Жора так чётко двигал губами, как если бы говорил с глухим,-- этот самый "D.E.N" - это вообще не наркотик, в классическом понимании слова. В том смысле, что это - не вещество.
--А что? Существо?-- я решил съязвить.
--Именно,-- подтвердил Капут после чего я понял, что в шутках действительно случаются доли правды,-- вот смотри.
Он повернул ко мне монитор D'n'H. Там, вылепленное из полигональной сетки, корчилось некое подобие амёбы.
--Хочешь подсказку?-- мрачно поинтересовался Жора и, не дожидаясь ответа продолжил,-- это квазиживой одноклеточный механизм. Сам по себе он ничего не значит, но когда их много - а они обладают способностью к воспроизведению - они создают беспроводную сеть и объединяются в единую вычислительную структуру, которая проецирует на каналы восприятия всякую поебень. Откуда она их берёт - одному Аллаху известно. Кстати говоря, чтоб ты знал, подобная технология могла прийти только от блокадников.
--Каким аллюром? До них же не просочиться.
--Спроси у того, кто столкнул эту ампулу Кислому,-- развёл руками Жора,-- я тебе только одно скажу: эти подонки забрали у меня стольких, что найди я хоть одного, то убивал бы его долго и с фантазией.
--А что уже они тебе успели сделать?
--А сам ты не видишь? Как ты думаешь, почему они сейчас в резервациях с чистым воздухом и водой, а мы - в этой жопе? Они использовали нас, наши ресурсы и нашу землю. Пока они нас имели мы, ну, в смысле, предки наши, жили припеваючи - в школе, небось, учил про расцвет славянских народностей - а потом, когда всё, что они брали, кончилось, на нас насрали. Я толково выражаюсь?
--Знаешь, батя, зря ты так о нём,-- вмешалась вдруг Нюрка,-- не подонок он, и не псих. Ты пожалей его - он такой потому, что не умеет быть спокойным. Слишком уж часто его топтали. А он чистый - ты и не представляешь себе, насколько он чист. Он и сам этого не представляет.
И заплакала.
Следующие полчаса мы молчали, потому что Нюра всё это время, не переставая, почти беззвучно рыдала, захлёбываясь слезами.
Жора смотрел на неё, чесал подбородок, а потом извлёк из сумки ампулу и вколол Нюрке её содержимое. Нюрка заткнулась и мигом отрубилась.
--Снотворное,-- пояснил Капут,-- пусть отоспится, а с завтрашнего дня начнём колоть антибиотик. Будем надеяться, что эти живчики,-- он кивнул на полигональную амёбу,-- от него сдохнут. Хотя хуй его знает, на самом то деле. На войне помогало - так ведь когда это было... Наноблокаду бы достать, а где ты её нынче достанешь?
--Какую блокаду?-- не понял я.
--Наноблокаду. Тоже квазиживые наниты, только доброкачественные. Они бы мигом эту мразь из организма выбили. Ладно, Димыч, пора нам собираться. Ты... того... отоспись. Морды на тебе ни хуя нету.
Я махнул рукой. Полина с Жорой исчезли. Десять вечера.
Лениво сменяют друг друга цифры на дисплее часов.
Я гашу верхний свет - ночник превращает беспроглядную тьму в мягкий полумрак. По ковру, вверх по стене, ползут воспоминания.
11.
Сколько лет тому назад это было? Что-то я в последнее время начал сбиваться со счёту. Я был молодой и глупый - только-только выкарабкался из героиновой жопы. Хмырь только-только пристроил меня на Клондайк.
Нюрка тогда работала продавщицей в кулинарии - это потом уже мы с Хмырём слегка подсуетились и нашли ей место по специальности. Обычная девчонка из старой сложившейся компании - настолько старой, что все, кто мог пережениться, давным-давно переженился. А Нюрке вот не подфартило: хоть и стукнуло ей тогда только двадцать три, всё равно все вокруг считали, что никому она уже здесь не нужна. Хоть и баба недурная - а не нужна. Разборчива была, всех, у кого хоть какие-то виды были, завернула ещё в нежной юности, а остальных интересовала исключительно в роли собутыльника.
А потом явился я. В свои двадцать с кукишем, до охуения глупый. Чем, собственно говоря, пожалуй, и подкупил.
После очередной пьянки мы проснулись под одним одеялом. В моей голове звенела пустота - по крайней мере там, где полагалось быть воспоминаниям о последней ночи. Случись это года два спустя, я бы съебал на хуй и благополучно забыл обо всём. А тогда у меня в голове ещё сидели какие-то понятия о чести и достоинстве. И я остался. Кстати говоря, никогда потом об этом особо не жалел.
Вот только, пожалуй, вру я себе. И два года спустя и сейчас ни хуя бы я не съебал. Потому что изнутри мы почти что не меняемся - может это и к добру.
Так или иначе, я остался. Обрастать мозолями, набивать шишки. Жить. Жить там, куда занесла нелёгкая и откуда дороги практически нет.
12.
Иногда я себя ненавижу. Случается это в такие минуты, когда уже чувствуешь, что новая коллизия примеряется, дабы защемить тебе хуй медвежьим капканом. Действовать вроде бы и рано, а, с другой стороны, кажись, и надо бы, но, всё равно, ни черта не понятно куда, кого и как бить, чтобы выдернуть таки из надвигающейся беды свой детородный орган. В такие моменты почему-то основательно пробивает на философию и ты, вместо того, чтобы бодро подобрать яйца и совершить очередной прыжок выше головы, начинаешь рассуждать о бренности мирской жизни и прочей несуразной поебени, которая ни на децл не отодвинет тебя от твоих неприятностей.
Однако же, когда с возрастом приходит привычка класть с пробором на вселенские проблемы, судьба начинает ставить капкан более хитро и ловит тебя на твои же воспоминания.
Вот и я вспоминаю. И каждый раз, когда проезжающая за окном машина бросает на стену бегущее пятно света, кадры моей памяти сменяют друг друга.
13.
...смотреть за окно и понимать, что Бог мёртв. Мы убили его с той же изощрённой жестокостью, с какой наши предки
