направлении Виипури (Выборга), контрудар и генеральное наступление на правый фланг и тылы наступающего противника. В ходе их были выявлены вопиющие недостатки в вооружении: устаревшие танки, недостаток противотанковой артиллерии, слабость авиации. В этом смогли убедиться все наблюдатели, в том числе и советские.
Однако просьбы о дополнительных ассигнованиях на военные нужды оставались без ответа. Когда международная обстановка стала угрожающей, особенно после советского проникновения в Прибалтийские республики, Финляндия сочла необходимым принять некоторые меры предосторожности. 6 октября войска были выдвинуты к границе. 11-го, под прикрытием маневров, проведена тайная мобилизация. Население приграничных районов эвакуировано, приняты различные меры для защиты городов, для которых могла возникнуть угроза.
Военные действия начались 30 ноября.
В первые дни декабря с целью подрыва морального духа тыла производились бомбардировки городов Виипури, Миккели, Васа, Борго, Ловиса, Котка. Началась сухопутная операция: на перешейке советские войска вскоре были остановлены перед тем, что получит название линия Маннергейма. Но севернее Ладоги, между озером и Ледовитым океаном, они быстро продвигались вперед и глубоко вклинились в финскую территорию. На Крайнем Севере пал Петсамо. Их успех был недолгим, потому что в конце декабря они потерпели поражение и были оттеснены на исходные позиции. В Финском заливе их корабли обстреляли Ханко, были заняты вожделенные острова. В политическом плане они заключили 3 сентября с правительством Куусинена договор о взаимопомощи, окончательно убедивший финнов, если в этом еще оставалась необходимость, в том, что поражение лишит их страну независимости.
В основном я узнал об этом из газет еще до моего приезда в Ментенон, где мне сообщили буквально несколько дополнительных деталей.
Речь шла о другом.
Французское общественное мнение с интересом следило за борьбой финнов и с удовлетворением восприняло известие о том, что советское наступление остановлено. В порыве великодушия французы объявили, что готовы помочь финнам, сами не зная, как это сделать, и стали появляться добровольцы по организации материальной и медицинской помощи, по сбору вещей. Удивительно, но бои в Финляндии занимали умы гораздо больше, чем сентябрьские бои в Польше, и я жил в Ментеноне в благожелательной атмосфере, очень помогавшей в работе.
Как? Вопрос о помощи союзнику обсуждался Верховным командованием на основе законодательной базы в соответствии с уставом Лиги Наций.
Действительно, 12 декабря Лига Наций призвала СССР прекратить военные действия против Финляндии, а после отказа сделать это представитель Аргентины потребовал исключения СССР. 14-го Лига осудила действия Советского Союза и обратилась ко всем странам с призывом помочь Финляндии. Наконец, 15-го СССР был исключен из Лиги Наций. Советские авторы не преминули заметить, что это было сделано вследствие бесчестных махинаций.
Следовательно, члены Лиги Наций были вправе вмешиваться в финляндские дела несмотря на то, что Скандинавские страны выступили против введения санкций в отношении СССР. Действовать надо было срочно, учитывая малую наполненность финских арсеналов: артиллерийских снарядов имелось всего на три недели! Превосходство Красной армии в вооружении становилось постоянной заботой маршала Маннергейма: в первую очередь требовались оружие и боеприпасы.
Союзники смотрели на происходящее через призму войны с Германией, и их взгляды далеко не совпадали со взглядами маршала. Разумеется, они изучили проблему в мирное время и знали положение Финляндии.
Это достаточно наглядно показал визит в Хельсинки британского генерала Кирка в июне 1939 года; впрочем, за ним в июле того же года последовал германский генерал Гальдер. Перед обоими генералами финские власти развивали тему нейтралитета, утверждая, что готовы защищаться, не требуя ни от кого никаких гарантий.
Для союзников финляндский вопрос в рамках конфликта с Германией сводился к одному слову: железная руда, которую Германия приобретала в Швеции. Металл, добытый на севере, направлялся через Нарвик, в Норвегии, или, когда Балтика была свободна ото льда, через Лулео, порт на севере Ботнического залива. Следовательно, было правильно помочь Финляндии, прислушавшись в данном вопросе к общественному мнению, чтобы, воспользовавшись случаем, прервать торговлю шведской железной рудой с Германией. Союзная помощь, таким образом, имела эмоциональную и экономическую стороны.
Одновременно она давала возможность создать трудности Советскому Союзу: финское дело можно было совместить с акцией против кавказских нефтепромыслов. Впрочем, не очевидно, что такая операция имела бы решающее значение, поскольку СССР располагал нефтью Башкирии, «второго Баку», и начинал разработку других месторождений.
В том, что касается Финляндии, отправка ей снаряжения, медикаментов, продовольствия, оружия и боеприпасов больше не представляла трудностей. Иначе обстояло с отправкой войск для усиления ее армии.
Генеральные штабы размышляли об отправке в Петсамо экспедиционного корпуса, который в случае успеха мог бы поставить под контроль союзников местные никелевые шахты, принадлежавшие британской компании.
В состав экспедиционного корпуса должны были войти британцы, французские альпийские стрелки и поляки.
Польша, помимо этого, предложила использовать имевшиеся в ее распоряжении эсминцы.
Но это были лишь прожекты, ничего нельзя было предпринять без официального обращения Финляндии. А та охотно принимала предложенную помощь оружием и снаряжением, однако не делала следующего шага: не просила военной поддержки. Мы ожидали от нее просьбы или, хотя бы, одобрения наших предложений о содействии.
В момент моего отъезда из Ментенона дела остановились на этой точке. На меня возлагалась весьма широкая миссия: информировать адмиралтейство о ходе боевых действий и изучать возможности отправки морем экспедиционного корпуса, для чего требовались серьезные знания страны и ее соседей. Потому что на советско-финский конфликт накладывалась наша война; важными факторами были шведская железная руда, петсамский никель, а также советские и германские базы на Балтике, датские проливы, прорехи в блокаде Германии, и крупнейшая из этих прорех называлась советско-германским договором. Вот чем мне предстояло заниматься!
Вот так, курсируя между Ментеноном и Парижем, я впитывал знания, не забывая и о материальной стороне моей будущей деятельности. Необходимые для документов фотографии мне за несколько секунд сделал фотограф адмиралтейства; я не хотел тащить множество чемоданов, а потому ограничился минимумом вещей. Два мундира уже были при мне; из своей парижской квартиры я взял смокинг и шубу, которую прежде носил в Латвии.
Ехал я не один: в качестве секретаря мне дали квартирмейстера[15] из резервистов. Он знал шведский язык, по сей день широко распространенный в Финляндии, отец его возглавлял судоходную компанию, а брат служил на флоте в чине капитан-лейтенанта. Будучи по должности моим секретарем, он стал по жизни моим товарищем и другом.
Наконец я был готов; паспорт сделан, визы получены, багаж собран, билеты приобретены. Мне вручили конверт с инструкциями главнокомандующего: короткими, четкими, нацеливающими на конкретную работу, дали шифр. И всё. На следующий день я должен был встретиться на Северном вокзале со своим секретарем и отправиться с ним в Амстердам – первый пункт на
