было с той террористкой? Не уж то какая-то гармонистка была лучше, чем твоя любимая королева…
Губы задрожали, не в силах промолвить и слова. По щекам покатились горестные слезы, прежде чем я сумел их почувствовать.
Так бесчестно рыдать перед Аурой мог только один человек во всей огромной Гегемонии. Только великодушная женщина, что заменила мне маму в самый тяжёлый час, могла понять ужас, что пришлось испытать мне той ночью.
— Моя королева… — сипло выдохнул я, давясь комом самоуничижительного презрения.
Ауранция испугалась, что обидела любимого и затрепетала.
— Ой-ёй… Ни слова больше. Я не хотела, тебя обижать, мой мальчик. Я вижу, что ты очень устал… — прошептала она и обняла израненное тело. Аура гладила нежные волосы, как делала это в далёком детстве, а после подняла глупого мальчишку на кровать и начала снимать пиджак. — Иди же ко мне… Я обязательно тебя защищу.
Мгновение и я уже массирую нежные ступни. Аура наблюдала с нежной материнской улыбкой на лице. Облегчение было неописуемым; я не осознавал, как сильно желал материнского тепла. Ещё мгновение и разум понял, что уже плывёт по течению, пока тело утопало в любви.
Рыжая горничная быстро вошла, поставила бокал вина рядом со мной и убежала за дверь. Аура тихо застонала, пока я целовал и сосал мягкие пальцы. Спустя две минуты я взял бокал, пролил содержимое на ступни и принялся пить вино прямо с немного грязных ножек. Я не выдержал давления нежной материнской любви и утонул в Ауранции с головой.
— Посмотри, что ты со мной сделала, Аура… Как же сильно я тебя люблю…
Когда всё кончилось, я нежно убрал прядь волос за ухо и с благодарностью обнял королеву. А после торжественно объявил:
— Я победил.
Аура погладила меня по голове, а после взяла бокал, отпила глоточек и поцеловала влажные губы со вкусом винограда. И души двух изгоев сплелись воедино.
«Потрясающий вкус…»
Часть 2
Глава 5
После прекрасного акта любви мы отправились обедать. Нельзя было обсуждать дела, от которых зависит жизнь, на пустой желудок. За столом я пробывал новые деликатесы, что были приправлены редкими специями из других континентов и безуспешно старался скрыть улыбку.
Время от времени взор обращался к прелестной Ауранции. Изумрудные глаза всё также очаровывали, излучали ум и сострадание. Она отрезала небольшой кусочек гуся, приоткрыла алые уста, нежно положила мясо в ротик и прожевала.
Спустя несколько повторений Аура испила вина и спросила:
— Объясни мне, мой маленький генерал… зачем ты ищешь Торрена? — королева посмотрела на заспанное лицо с печалью, как мама смотрит на глупого ребёнка.
— Мне нужно с ним поговорить.
— Много кто теперь за ним гоняется… Кристализ как с цепи слетела. После поражения в Кантерлоте, как только мы не смогли взять под контроль Вестрию, власть этой избалованной девочки только укрепилась и теперь… Не знаю, сколько времени осталось, но континент ждёт катастрофа. Скоро мир превратиться в поле боя. Эквус никогда не будет прежним. Ты должен понимать, что грядёт Конец гармонии и…
— Я должен хорошенько встряхнуть Торрена, чтобы этот идиот опомнился, — я аккуратно перебил королеву и отставил опустевшую тарелку.
— Ты думаешь, что получится убедить гармонистов присоединиться к нам?
Я на миг задумался, взял руку Ауранции и произнес:
— Я не знаю. Но мой брат…
Внезапно двери резко распахнулись. Человек прошёл вперёд под звон тишины. Он мгновенно привлек внимание всех присутствующих: горничных, нескольких кухарок, что стояли в стороне и охранника, что находился рядом со входом.
«Давно не виделись, братец…»
Лицо Эрвина исказил гнев. Он смотрел на меня, как в далёком детстве, когда я ещё не мог дать отпор. Шагая с уверенностью льва, он подошел поближе, наполнил комнату напряжением, взял бокал с вином и угрожающе встал прямо перед столиком. Взгляд пронзал словно меч, сверкал непреклонной решимостью и неукротимой яростью.
Эрвин. Бывший глава отдела тайных операций Вракса.
Эрвин любил убивать. С самого рождения с ним было что-то не так. Рядом я всегда ощущал смесь противоречивых чувств. С одной стороны любил, как родную кровь, а с другой — внутренне содрогался от ледяной безжалостности. Чертами лица он походил на мать, но рыжие волосы достались от отца. Эрвин словно впитал худшие качества обоих: эгоизм мамы и жестокость папы.
«Как же сильно я ненавидел тебя за всё то, что ты делал…»
Я помнил, как в детстве брат проявлял садистские наклонности и мучил простых людей. Он заманивал девушек в дом и заставлял делать то, что хотел: раздевал, насиловал, бил до полусмерти, пугал компроматом, ставил садистские эксперименты, травил и заставлял употреблять. Родители же не знали, как обстоят дела на самом деле и списывали всё на обычные детские шалости.
Теперь же Эрвин служил в гвардии и имел полное право на любые издевательства над врагами государства, что ограничивались лишь фантазией. И это действительно пугало.
Я встретил холодный взгляд и ощутил тяжесть момента, который предвещал нечто неминуемое и неотвратимое. В теле раздался глухой удар. Сердце предупреждало о грозящей опасности. На лице отразилось внутреннее напряжение. Тело пыталось противостоять надвигающейся угрозе и выделило гормоны.
Эрвин Фон Кригер впился взглядом в мои глаза, словно зверь на охоте, напряженно сжал кулак и вылил на мою голову содержимое бокала. Дыхание, размашистое и глубокое, наполнило зал зловещей атмосферой. Я встал, поднял руки к подбородку, принял стойку и стал ждать развязки.
В тишине раздался первый удар: пронзительный и резкий, он разорвал воздух, как молния, что прорубила ночное небо. Только кулак достиг головы, последовал второй. Заболела челюсть. Вино попало в глаза. Я медленно сплюнул кровь, что потекла по губам, встал перед братом, как обвиняемый перед судьёй и встречал приговор тотальным молчанием.
— Какой же ты и придурок… — сказал Эрвин, пока я презрительно улыбался.
— Ласин тоже здесь?
