сено! Трава выжженная, в ней ни белка, ничего полезного… Но при этом лошадь — уф-ф какая сильная! Эта штука дыг-дыг-дыг — бежит быстрее ветра!
Напарник, молодой парнишка с ясными глазами новобранца, пожал плечами:
— Ярик, во-первых, я тебе скажу, что за лошадью нужно много ухаживать…
— Да она сама выживет!
— Выживет, но будет худая и в говне! — чётко вставил новобранец.
— Но дикая лошадь… Живет же без человека?
— Да. Худая и в говне, — новичок не уступал.
В этот момент автомобиль остановился у ворот, и я, не спеша, выбрался из салона. Двое часовых не обратили на меня никакого внимания.
— Хорошо, а за зеброй кто ухаживает? — не смущаясь присутствия генерала, ухмыльнулся Ярик. — Ей всё равно вообще на людей!
— Зебра⁈ — охнул юнец.
— Да!
— Зебра слабое животное!
— Зебра — слабое животное⁈ — возмутился Ярик. — Это ты, идиот, слабое животное! Если ты встанешь рядом с зеброй, она тебе в р-р-рот накидает! Клянусь…
— Ты видел человека, который ездит на зебре?
— Она настолько сильная, что её фиг заставишь что сделать вообще! Даже если захочешь.
— Она слабая, она не выносливая… Она просто декоративная штука эта зебра…
— Декоративная — это пони! Пони — декоративное животное, а зебра…
Я прокашлялся. Часовые шумно сглотнули и вытянулись по струнке, точно школяры, которых поймали на шалости.
— Бездельники! — прогремел я.
Офицеры вскинули руки и поприветствовали меня согласно уставу. Я подошёл поближе.
— Здравия желаем, генерал!
— Так вот вы какие, ликтидские гвардейцы, — я обошел лодырей кругом. — Сама бестолковость да безалаберность! В карауле философские беседы ведём? От службы отвлекаемся?
— Виноваты! Такого больше не повторится!
Юнец согласно закивал и признал оплошность.
— Что ж, — я поправил мундир и готовился было идти, как вдруг:
— Генерал, разрешите обратиться! — неожиданно сказал юнец.
— Разрешаю. Что у тебя?
— А что с вашими костяшками на ладонях? Руки так изуродованы…
Я спрятал некогда нежные пальцы за спиной и постыдно желал оправдаться, но вспомнил, что это не касается каких-то часовых:
— Ничего особенного, рядовой. Приступайте к службе.
— Так точно!
У входа во дворец меня встретили две служанки, лет двадцати пяти. Девушки присели в глубоких реверансах. Две милые горничные были единственными, кто знал, что я и Ауранция распустили слухи в бюро, будто ненавидим друг друга. Поэтому они частенько заигрывали и посверкивали бархатными глазами из-под опущенных ресниц, намекая на что-то большее.
Когда мы направили недоброжелателей по ложному следу, то искать тех, кто выступал против нас или попросту ненавидел Ликтиду стало проще. Чтобы накопать компромата — враги Ауранции обращались ко мне, а мои враги к королеве Ауранции. План был просто идеален и только две горничные могли нам помешать.
— Приветствуем вас, гер Фаррен. Ауранция в покоях Её Величества, — промурлыкала с лживой улыбкой рыжеволосая.
— Позвольте проводить вас к ней, — скромно сказала вторая, голубоглазая блондинка и начала принюхиваться с поистине плотоядной жадностью.
Я изучил девиц одним цепким, ненасытным взглядом — точно ястреб, что осматривал двух сочных перепелок.
«Они явно какие-то озабоченные… Каждый раз так на меня смотреть… И как им не стыдно?»
Я почувствовал, как губы сами собой скривились в гримасе презрения, но двум воплощённым демонессам, по выражениям лиц, такое очень даже нравилось.
— Что ж, заслуживающие милости вниманием ласк удостоятся, — процитировал я и заставил прислужниц трепетно вздрогнуть. — Но провожать меня не надо. После того, как я предстану пред Ауранцией, подготовьте тёплую ванну и бокал особого Сорифского, если, конечно, вы уже накрыли обеденный стол.
Рыжая девица шумно вздохнула, будто от накатившей дурноты. Блондинка же прикусила губу и опустила взгляд в пол. Обе старались скрыть искру вожделения, что вспыхнула в расширенных зрачках.
«Они поверили, что кто-то вроде меня удостоит слуг честью… Очень смешно».
Я миновал рабынь эроса, прошёл во внутренние покои дворца и направился прямиком в спальню к Ауранции. В воздухе витали ароматы благовоний, кружа голову едкой истомой.
Ауранция. Королева Ликтиды.
Королева встретила меня, разлегшись на подушках в небрежной лени, пока выступавшие вперёд ступни заигрывали с разумом. Длинные, стройные ноги казались воплощением чувственной беззащитности — нежные и бархатистые, будто миндальные лепестки. Кожа ступней — молочно-лунная, лишь кое-где присыпанная золотистым пушком, как будто хотела, чтобы её нежно поцеловали. Изящные пальчики так и манили к себе и томно изгибались.
Я ощутил, как горячая волна нездорового влечения прокатилась по венам. Ножки королевы были моей тайной страстью. Сколько постыдных ночей я провел, сколько раз я безумствовал от запретных грез, в которых ласкал, покрывал поцелуями бесценные ступни…
Ауранция поймала плотоядный взор. Она нарочито медленно согнула ножку в колене, поддела колечко, что лежало на кровати, и подтянула к себе. Серебряное кольцо кольнуло нежным бликом, ослепило на мгновение.
— Ну же, не томи… Иди ко мне… — промурлыкала она с насмешливой улыбкой.
Ауранция игриво качала ступней, подзывала ближе. Королева раздразнила мужественное тело до крайней степени, но я никогда не сдавался без боя. Пришлось сжать кулаки так, что ногти впились в ладони. Я двинулся вперед и, к моему несчастью, совсем не заметил, как параллельно вдыхал ароматы курений и притираний.
Прошло тридцать секунд. Тело рухнуло на колени возле ложа. Я протянул некогда окровавленные руки к заветной ступне. Алчный разум пал перед красотой Ауранции — моей истинной королевы. Я уже предвкушал, как поливал столь желанную беззащитную нежность жадными поцелуями, но вдруг Аура резко отдернула ногу и скрестила лодыжки. В глазах сверкнула презрительная и извращённая улыбка.
— Только прежде скажи мне… — она приподнялась. — Как тебе
