ответив на том же языке.
Я ожидал увидеть местного жителя, сидящего рядом со мной, но кого я не ожидал найти, так это Алессандро Риччи.
Матерь божья!
Я соскочил с табурета и настороженно посмотрел на него готовый к бою.
— Che cazzo? (Какого хрена?) — рявкнул я. — Что ты здесь делаешь?
Вместо того чтобы встать, он повернулся на табурете лицом ко мне и оперся рукой о стойку. По-итальянски он продолжил:
— То же, что и ты. Покупаю выпивку.
Он собирался убить меня здесь? В этом пабе, на глазах у свидетеля?
—Я знаю, кто ты, Риччи.
Он, похоже, не удивился.
— Я предполагал. Иначе ты бы не исчез с Санторини.
— Знаю также, почему ты следишь за мной.
— Опять же, я предполагал.
Миссис Кэмпбелл поставила два напитка на барную стойку. Риччи протянул ей крупную купюру и заговорил с ней по-гэльски. Конечно, этот stronzo (ублюдок) говорил по-гэльски.
Я стоял совершенно неподвижно, думая, смогу ли я пройти мимо него и выбраться через дверь. Как, черт возьми, он нашел меня? Он не был человеком, который мог бы слиться с толпой, особенно здесь. Риччи был большим, устрашающим и красивым. Он привлек бы внимание в любом месте.
Миссис Кэмпбелл ушла, оставив нас наедине. Это был момент. Или я, или он. Я угрожающе шагнул в его сторону.
— Сядь, — тихо сказал он. — Я не собираюсь убивать тебя прямо сейчас.
Прямо сейчас. Так он играл со мной? Следил за мной, отсосал мне и наблюдал за мной.
— Мне пох*й, чего ты хочешь. Мы закончим это здесь.
— Ты этого хочешь? Сдохнуть в дыре у черта на куличках? — вздохнув, Риччи потянулся за спину и достал пистолет из-за пояса джинсов, положил его на стойку.
— Да пошел ты.
— Сядь, — Риччи пнул мой пустой табурет. — Я обещаю, что сегодня ты не умрешь.
— Обещания от такого человека, как ты, преданного только тому, кто ему платит, для меня ничего не значит.
Подняв пистолет, он вынул магазин и передернул затвор, извлекая патрон из патронника. Все произошло в мгновение ока. Он выложил все части на стойку.
— Вот. Теперь, блядь, сядь.
Если бы он собирался застрелить меня, я бы уже лежал в луже крови. Хотя мне не нравилась его наглая демонстрация, но я уважал ее.
Я осторожно подошел к табурету и сел. Взяв свой коктейль, сделал два длинных глотка. Знакомый вкус напомнил мне о доме, и на душе стало тоскливо.
— Что тебе нужно? — огрызнулся я.
— Думал, ты будешь умолять сохранить тебе жизнь, — он отпил из своего бокала.
— Я никогда не умоляю.
— И видимо, не отвечаешь взаимностью на минет.
— Я не знал, что ты этого хочешь, — мне не хотелось думать о той ночи.
— Думаешь, мне не понравится, если такой красавчик, наследник крупнейшей мафиозной империи в Европе, сделает мне минет? Ma dai. (Да ладно.)
Не имело значения, чего он хотел. Я не был больше наследником империи Раваццани. Причем уже давно.
— Жаль, что так вышло.
— Да, жаль для меня, — он потягивал свой коктейль.
Теперь мы обсуждали минет?
— Кто нанял тебя убить меня?
— Каким бы я был человеком, если бы раскрыл своих клиентов?
— Я могу предложить тебе больше, чем они тебе платят.
— Думаешь дело в деньгах?
Разве нет?
— Это, наверное, Ла Провинция. Они хотят моей смерти, потому что я гей и ушел от них — это был совет лидеров Ндрангеты. Мой отец член клана, и, хотя он клялся, что другие доны не преследуют меня, я в это не верил.
Риччи ничего не сказал, просто уставился на бар, беря очередной бокал.
Я не мог не спросить:
— Как долго ты находишься на этом острове?
— Четыре дня.
Cristo.
— Наблюдал за мной, я полагаю.
— Ага, аж заскучал. Ничего, кроме овец и поэзии, — фыркнул Риччи.
Конечно, он знал это. Я потерял бдительность, должен был его заметить. Он мог спокойно меня убить в любой момент.
— Ну прости, что навеял на тебя скуку Алессандро.
— Алессио. Никто не называет меня Алессандро.
— Я и не подозревал, что мы друзья.
— Тебе лучше так думать, Джулио. Ты же не захочешь, чтобы я был твоим врагом.
— Любой человек, пытающийся убить меня, автоматически становится моим врагом.
— Это работа. Ничего больше. Ты должен понимать это, учитывая все, что ты сделал для своего отца в «Ндрангете».
Странным образом я понимал, но мы не были похожи. Даже не близко.
— Я делал это во имя семьи, во имя братства. Ты же служишь только одному человеку – себе.
— Да, это правда. Но мне лучше работать одному. В «Ндрангете» полно шакалов, которые пытаются сожрать своих детенышей.
Теперь мы говорили о мафии? Что, блядь, тут происходит?
— Хотя у нас захватывающе идет разговор, я хочу знать, как долго ты следил за мной. Ты ответственен за то, что произошло в Бельгии? — я наклонился к нему, мои мышцы напряглись в готовности.
— Я не несу ответственности за смерть твоего парня.
— И я должен поверить тебе на слово?
— Я не использую бомбы. Слишком публично. Слишком грязно. Работа дилетанта, — насмешливо усмехнулся Риччи.
И я ему и правда поверил.
— Похоже, многие хотят убить тебя, — продолжал Алессио. — Ты очень популярен, не находишь?
В ответ я молчу.
— Почему ты еще не убил меня?
— Ты так хочешь умереть?
— Я ушел из «Ндрангеты». Они не хотят меня отпускать, потому что я гей, — я стиснул зубы, меня захлестывал гнев на него и на себя.
— Не все зависит от твоих сексуальных предпочтений.
— Cazzata. (херня полная) Это единственная причина, по которой кто-то может нанять тебя, чтобы меня убить.
— Ты глупее, чем я думал, если в это веришь.
Может быть, он намекал на другую причину?
— Если это для того, чтобы нанести удар по моему отцу, то наверняка они не слышали, что он отрекся от меня, — это была публичная история, которую распространил Фаусто, чтобы меня уберечь.
— Любой, кто знаком с Раваццани, знает, что он никогда не отпустит тебя, — Алессио допил свой напиток и поставил пустой стакан на барную стойку.
— Тогда они ошибаются. Я отказался от права
