Я отгоняю ее прочь, вспоминая, что парни спасли мою собственную жизнь.
…Или, попав под Самосбор, я бы все-таки ушел вслед за ней?
…Или же нет никаких скрытых измерений, и теория Вихрова ошибочна?
…Есть только один способ проверить. Если он сработает, то мир перевернется.
…Но стоит ли ради этого жертвовать Костей?
И так по кругу. Я беспрерывно курю и грызу ногти, сидя с ногами на кровати. Периодически меня вырывают из раздумий возбужденные споры школяров:
– …Говорят, что у начальства Партии аугментики больше, чем органики!
– А еще говорят, что они скрестились с отродьями или в слизь окунулись и стали сверхлюдьми!
– А мой дед в шахте лифта видел крысу с титьками!
– Дурак твой дед!
Потом я вижу, как Костя с вещмешком идет на кухню – передавать Толику взрывчатку. Там он должно быть, инструктирует брата. Их голосов не слышно за шипящим и постреливающим маслом – прогорклым и четырежды прожаренным. Даже у Лазутчиков оно в дефиците.
– …И пойдем по потолку, аки по полу!..
А школота тем временем соскребывает с дядьвитиной сковородки последние грибы. Мне так и не досталось. Тут Толик приносит жареных крыс, вываливает в опустевшую сковородку. Я выхватываю одну и начинаю обгладывать. Слышу перебор из угла, поворачиваюсь – это Костя вернулся и теребит струны гитары. Сыграв вступление, он хрипловато затягивает незнакомую песню:
– Он бригадир. И вотчина его – завод.Он любит петь, плясать, ругаться матом.Махру он курит, чистый спирт он пьетИ любит девушку из ГБ-пятой.У ней следы от слизи на руках,Тату спиралевидное под платьем,И вечерами брагой на грибкахТоргует девушка из ГБ-пятой.У ней с рожденья лишь один сосок,И губы слаще красных концентратовУходит бригадир в рабочий блокИ любит девушку из ГБ-пятой.Брикеты алые, как кровь.И плесени кисетик синеватой,И пылкую и страстную любовьНесет он девушке из ГБ-пятой.Вернулся бригадир из-за станка,И он узнал, что старый ликвидатор,По пьяни накурившись говняка,Зарезал девушку из ГБ-пятой.У ней с рожденья лишь один сосок,И губы слаще красных концентратов.Уходит бригадир в рабочий блокИ грезит девушкой из ГБ-пятой.Опять за гермодверью шум и гам.Пленен сырого мяса ароматом,В лиловый бригадир идет туманИ видит девушку из ГБ-пятой.
Школота пялится в отсыревший потолок, проникновенно вздыхая. Ромка раскуривает говняк. Дядя Витя заскорузлым пальцем втихаря зачерпывает со сковороды масло и смазывает им особенно скрипучий шарнир под коленкой. Толян молча прихлебывает самогон.
С минуту мы сидим в тишине, и вдруг дядя Витя, задумчиво глядя куда-то в стену и продолжая ковырять протез, начинает рассказывать:
– Эт молодежи невдомек, небось, почему этажником почетно быть. Ты ж не токо лестницы метешь и лампочки меняешь. От тя зависит, переживет ли твой этаж следующий Самосбор! Проверяешь датчики, сирены, герму на этаже! А то ведь, слышь, иной раз забарахлит не вовремя, и пол-этажа – фьють! Вот как-то, помню, лезу я проверять, а там на датчике красный диод мигает. А сирена молчит! Блок питания сдох, новый надо ставить. Всем и невдомек, шо Самосбор щас будет – в гости ходют, детишки в коридоре играют! Я им орать, шоб прятались. Пара человек побежали, остальные думают – дядя Витя их разыгрывает!
Дядя Витя качает головой, вздыхает и хлопает рюмочку.
– Нельзя, ребятки, етими вещами шутить! А мне ж по инструкции в таких случаях надо в ячейку сразу прятаться – дескать, пусть лучше токо я Самосбор переживу, чем совсем никто. Да-а… Ну дык я к себе бегу, а там блок питания схватил – и обратно на стремянку. Во как. Руки дрожали, уж не знаю как, но заменил его – и сирена ка-ак заорет! Все мигом попрятались! Ну и я к себе.
– Успели? – завороженно шепчет Ромка.
– А то! Хотя на волосочке был! Уже и туман видел этот сиреневый. Даже сырым мясом тянуло – ну вот кабуто крыску потрошишь, сами знаете. И ничего, спасся. И шо инструкцию нарушил – тоже ничего не было! Премиальный паек даже дали!
– Так вы, наверное, заразиться успели, дядь Вить!
– Та не, малой, это ж было семь гигациклов назад! Меня и в карантинах держали, и анализы делали, и уж невесть как мурыжили – все чисто! Ни тебе черной слизью высморкаться, ни туманом сиреневым пукнуть. Пронесло!
Я ерзаю на койке, скрипя пружинами, и в голове несутся сумбурные обрывки мыслей: «Пронесло!.. Премиальный паек!.. Если получится – все путем, а если нет – это будет неважно…». Бросаю взгляд на Костю – он трогает струны, вспоминая очередную балладу. Я подрываюсь и, подскочив к нему, склоняюсь над ухом.
– Пошли, – говорю, – покурим.
Он откладывает гитару и выходит за мной из ячейки. Я веду его на лестничную клетку, предварительно оглядевшись на предмет лишних ушей, и негромко спрашиваю:
– Какой у тебя размер ноги?
* * *
На следующий цикл мы встречаемся в условленное время у скоростного лифта, что по дороге к логову. Костя ждет на этаже, а я прилетаю в кабине после смены. Мой вещмешок потяжелел – даже и не думал, что это окажется так просто.
Костя на мое приветствие угрюмо кивает. Шагает молча, курит одну за другой. Осторожно интересуюсь:
– Что-нибудь произошло?
– Ромку забрали, – глухо бросает он.
Непроизвольно отшатываюсь, словно он залепил мне по уху. Ромку-шкета? Забрали?!
– За говняк, что ли?..
– Если бы, – цедит Костя сквозь зубы. – Говняк он половине учблока толкал, даже преподам. А вот когда он фокусы свои дурацкие стал показывать, так на него и настучали. Бетоноворот!.. Кто бы мог подумать!
– Фокусы? Чего?.. При чем тут…
– Пашок, мы тоже все время думали, что это цирк! – Костян останавливается и с яростью шипит мне в лицо. – Что татуха у него – просто понты! И что эти религиозные заморочки – туфта и бунт против Партии. Пацан жил со мной и Толяном с детства, родителей не помнит вообще. Начнешь тут выкобениваться…
Он сплевывает под ноги, вновь прикусывает папиросу. Выдыхает.
– А он, значит, как я, в Поиск ходил. С малолетства. Бродил себе по этажам, вот и нашел где-то секту. Они-то ему говняк и выдавали, чтоб он вкушал дары Хруща, или как их там… Ромка большую часть толкал, а сам «вкушал» совсем мало. Но этого хватило.
– Ничего не понимаю.
– Пашок, в общем… Способности у него появились. Не знаю, Самосбор их побери, как так, но он начал бетоном управлять. Совсем немного, но заметно. Бетон вспучивался пузырем, и Ромка этот пузырь гонял по стенке – как будто крыса под одеялом бегает, только, жижа-мать-ее, под бетоном.
– Но это же невоз… – До меня доходит, что когда-то давно я считал легендами и бетоноедов, и порталы, и даже НИИГРАВ. Что ж, есть в Хруще такое, что и не снилось нашим мудрецам.
– Я тоже так думал. Пока он сам не показал. За ним уже по коридору шли. Только слишком немногому он научился. Защититься не смог. Забрали его, и
