охраны и с грохотом захлопнули за собой сейф-дверь.
* * * *
Беглый осмотр помещения выявил разгром средней степени и бесчувственное тело еще одного охранника на полу. Дверь за спиной грохотала от ударов остервенелых солярников. Впрочем, на них можно было не обращать внимания – такую дверь им нипочем не выбить, зато вот на тело на полу внимание обратить очень даже следовало. Видимых ран на нем не имелось, но это еще ничего не значило: бедолагу Антона пациент-ноль Грицук укусил в ладонь – и вот вам результат. Пока Петр Леонидович оглядывался в поисках наручников или чего-нибудь, чем охранника можно было бы связать, Анна Зонина достала спектрограф и присела рядом с бесчувственным телом, чтобы взять у него пробу крови. Покрышкин заметил это слишком поздно и успел только открыть рот, чтобы предупредить ее…
Охранник рванулся со скоростью атакующей змеи и впился зубами в руку Зониной. Она закричала от боли и ужаса, попыталась вырваться, да куда там – дюжий мужик держал ее крепко. Петр Леонидович подскочил к ним и с размаху плашмя опустил лезвие лопаты на макушку солярника. У того закатились глаза, и он потерял сознание.
Зонина смотрела на Фролова и Покрышкина. Глаза ее были наполнены слезами, в них застыли страх и мольба. «Пожалуйста! Пожалуйста!» – почти беззвучно шептали ее губы. Но умолять было бесполезно. Это знали все трое. Фролов вытащил транквилизаторный пистолет (бог знает, где он находился все это время) и нажал на спуск. Зонина свалилась на тело охранника.
– Твою вакцину… – выдохнул Петр Леонидович и, ощутив внезапный приступ слабости, тяжело оперся на стол.
В голове царил форменный кавардак. Мысли метались, словно муравьи в муравейнике, в который ткнули палкой. А по поводу извечного русского вопроса «что делать?» не возникало ни одной внятной идеи… Хотя нет, одна все же возникла, когда взгляд упал на лежащих без сознания охранника и Зонину. Этих двоих надо как-то связать или обездвижить иным способом. К счастью, у охраны нашлись наручники, аж две пары, хотя кто бы мог подумать, что этот предмет окажется актуальным в больнице. В углу помещения стоял тяжелый металлический стеллаж. К его угловым стойкам и пристегнули зараженных. Теперь главное – всегда помнить о них, как о злобных цепных собаках, и стараться держаться вне досягаемости их цепей…
Покончив с этим очевидным и срочным делом, Покрышкин ощутил, как на него накатила волна усталости и апатии. Он почувствовал себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Это состояние словно таилось в засаде, поджидая, когда прямая и непосредственная угроза жизни Петра Леонидовича отойдет на второй план, а дождавшись, навалилось на него. До сих пор адреналин как-то помогал ему держаться, но вот…
– Посмотрите-ка на это, – Фролов тронул его за локоть.
Покрышкин повернулся к мониторам, на которые выводились изображения со всех камер наблюдения в больнице, и сжал зубы, чтобы не выругаться, хотя и ожидал чего-то в этом роде. В больнице творился форменный хаос: солярники охотились на здоровых почти везде: гонялись за ними, нападали из засады, валили на пол, впивались зубами. Кого-то убивали и начинали жадно пить кровь, а кого-то оставляли после одного-двух укусов. Солярников даже на черно-белых изображениях было легко отличить от обычных людей по дикому выражению лица, кровоизлияниям в глазах и дерганым нервическим движениям. Кое-где здоровым удавалось закрыться от зараженных в палатах или кабинетах и забаррикадировать двери, в которые солярники яростно ломились какое-то время, но, если не удавалось добиться успеха сразу, им это надоедало и они шли искать добычу полегче… Видимо, то же самое через некоторое время должно произойти и здесь.
Первым порывом Петра Леонидовича было отыскать здесь какое-нибудь оружие и броситься спасать людей, но он удержал себя, прекрасно понимая – там он только погибнет без всякой пользы, а здесь… А что он может здесь? Фролов хотя бы сейчас сможет заняться настройкой излучателей, а медицинское светило, кандидат наук Петр Леонидович Покрышкин? Будет сидеть и ждать, когда кто-то другой сделает всю работу и всех спасет? Если этот другой еще сможет, что не факт. Нет уж, братцы, так дело не пойдет! Принцесса, томящаяся в замке дракона в ожидании рыцаря-спасителя, – не его амплуа. Никогда не было и никогда не будет. Петру Леонидовичу вспомнились его юношеские максималистские амбиции, когда он только решил идти по медицинской стезе. Сколько раз в своих грезах он попадал в подобное положение и оказывался в роли спасителя человечества от страшной эпидемии? Вот то-то же! Конечно, возраст сделал его более серьезным и прагматичным, но вот эти юношеский задор и романтизм никуда не делись, лишь затаились до поры, карауля момент, чтобы поднять голову. Он и в эту больницу перевелся не просто ради денег – знал же, чувствовал, что здесь не просто частная лавочка с ВИП-сервисом для тех, кто деньги не считает. Нет, тут сразу было видно, что больница эта – одна из тех, что стоят не переднем крае медицины. И если что-то в душе Петра Леонидовича все еще ищет то самое место подвигу, то отсюда до него ближе, чем откуда бы то ни было еще. И вот ведь – как в воду глядел! Только вот оно, твое место подвигу, кандидат наук Покрышкин, и что? Скромно постоишь в сторонке, подпирая стену, потому что, как говорил один герой американского боевика, «ты слишком стар для этого дерьма»? Нет, нет и еще раз нет!
– Почему они так себя ведут? – спросил он Фролова, совсем уж было собравшегося заняться излучателями.
– Как?
– Одних убивают, других только кусают.
– Ими руководят два инстинкта – голода и размножения. Болезнь вызывает дефицит некоторых веществ, содержащихся в крови здорового человека. Поэтому они убивают и пьют кровь. А размножение… Принцип «нас больше – значит, мы сильнее». В голодные зимы волки сбиваются в большие стаи. Здесь примерно то же самое – они создают свою стаю… Черт, я не умею нормально объяснить – по этой части у нас… – короткий взгляд на двоих прикованных зараженных, – Анна. По научной части она бы все по полочкам разложила…
– Если бы захотела, – вставил Петр Леонидович.
Фролов чуть усмехнулся.
– Это да. Секретничать она умеет.
– И не только она.
Олег отвернулся и промолчал, оставив шпильку без ответа.
– Сколько у нас осталось времени на решение проблемы? – стараясь говорить спокойно, произнес Покрышкин. – До того как нас уничтожат согласно директиве семь-четыре?
Фролов глянул на свой браслет.
– Шестьдесят восемь часов.
– Думаю, минут сорок погоды не сделают, так?
– К чему вы
