с ее кривым оскалом регулярно, может потечь котелок.
И это тот стресс, который в спортзале не снимешь. Проверено. Мы все, чтобы поддерживать форму, занимаемся. И бегаем, и штангу жмем… Но с тренировками адреналин выходит, а мысли – нет.
Так что, когда почувствовал, что совсем хреново, обратился к спецу. Мозгоправ посоветовал заняться творчеством… А поскольку рисовать я ненавидел с детства, а носки дырылись с завидной регулярностью, то начал осваивать азы кройки и шитья по видео из яндекс-дзена. Чем рукоделие не искусство? Вот я и занимался этой арт-терапией, стиснув зубы. Не сказать, что очень нравился процесс. Скорее результат… Особенно когда получались ровные стежки, без затяжек и узлов.
А потом как-то заснял наши пожарные будни на мобилу, как мы в части с ребятами, пока нет вызовов, учимся, тренируемся. Ну и выложил видос, обрезав лишнее. А затем еще пару и… сам не понял, как обзавелся каналом. И тысячами подписчиков. Моя отдушина сама нашла меня. Но блины (и железные, и жареные) из жизни не ушли. Остались…
Из мыслей меня выдернул голос Вени.
– Йог, твою мать! – выругался он во славу Кришны, когда зашел на кухню и чуть не запнулся о валявшуюся перед дверью тапку. – Есть что пожрать?
Леха тут же запихнул в рот остатки бутерброда и кивком указал на овощной салат.
– А как же, – давясь остатками хлеба с колбасой, заверил мелкий. – Вот, специально для тебя. Витаминный.
Веня скривился, словно посетитель борделя, которому предложили вместо развратной сочной молодой сисясточки чопорную высохшую старую деву с заверениями, что она ничуть не хуже.
На лице старшего отразились все стадии принятия неизбежного: от «Да какого хрена?» до «Хрен с ним!».
– Ладно, давай свой салат, – махнул Веня рукой.
Леха услужливо сообщил:
– Он не мой, он общий, – и щедро пододвинул к старшому весь тазик.
Но не успел Веня взяться за ложку, как раздался сигнал тревоги.
– Твою ж мать! Пожрал, называется, – с чувством бросив прибор в овощи, выдохнул он, и мы дружно ломанулись из кухни.
Потому как на страдания о неразделенной любви к обеду нам давалось ровно ноль секунд. А еще шестьдесят, чтобы натянуть ботинки, комбез, куртку, шлем и выехать из части.
– Всё? Все? – ровно через минуту спросил Михалыч, садясь за руль.
Услышав наше нестройное «да», он вдавил педаль газа. Взвыла сирена, и мы помчались из пожарной части. Ровно до второго перекрестка, где нам и попался идиот.
Спрашивается, зачем ходить на охоту в лес, если все олени на дорогах. За рулем. Один из них как раз заблокировал проезд, встав в левую полосу.
– Водитель синей гранты, освободите дорогу спецтехнике! Уйдите вправо, – рявкнул я через мегафон.
До придурка начало доходить, хоть и не сразу. Легковушка повернула, дав нам проехать. Хорошо хоть, больше на дороге нам таких альтернативно одаренных не попадалось. И, даже заехав во двор, не пришлось растаскивать машины. Так что, отбив диспетчеру о прибытии, начали работы.
Горел деревянный барак в старом районе города. Расселенный. На этом месте должны были скоро начать стройку. Так что подожгли, скорее всего, бомжи. Они часто разводили костер, чтобы погреться, прямо на полу.
Пылало уже знатно. Но главное, что сообщили: внутри никого не было. Услышав это, выдохнул. И не я один. Веня, глянув на огонь, скомандовал:
– Так, щас Михалыч шмальнет лафетом. Потом ты, Ворон, бери СВД, дуй на стрелу. Будем проливать, чтоб не перекинулось. Леха, цепляйся к колонке. Я страхую.
Я лишь кивнул, схватил ствол высокого давления пожарного рукава, который разматывал Веня, и по выдвинутой Михалычем лестнице полез.
Мелкий шустро начал присоединяться к гидранту, ведь воды в бочке хватит минут на пять – семь тушения.
– Гляди-ка… Пустыми приехали, – глядя на это, возмутился кто-то в толпе зевак.
Всегда находились те, кто знал лучше всех, как надо работать. А случалось, что пьяненькие хозяева, видя, как горит их жилье, грозили нас и уволить: дескать, мы во всем виноваты. И ехали долго, и тушили не с той стороны… Поэтому-то они погорельцы! И вообще ни при чем! Все из-за треклятых пожарных.
Одним словом, много чего слышать приходилось… И не всегда лестного.
Так что на выкрики ротозеев внимания не обращали.
Михалыч зарядил сплошным потоком воды, обдав все вокруг полыхавшей бани, пока бочка не опустела.
– Давай метров тридцать мота, не меньше, – крикнул я старшому и, натянув респиратор, полез, держа СВДшку.
Когда начал проливать кровлю, приехал и второй расчет. А за ним и третий.
Шифер уже полопался, из-под него вырывались языки пламени, и было понятно, что дом не спасти. Да и незачем. Его бы все равно снесли.
– Ну че там у тебя? – услышал в рацию голос Михалыча.
– Да нормально. Вода идет, – отозвался я.
Голос из-за маски вышел глухим, но водитель, работавший с насосом в задней части машины, все, что нужно, понял.
– Поддать давления не надо? – уточнил он.
– Нет, – выдохнул я.
– Хорошо, щас к тебе еще одно звено на помощь идет, – сообщил Михалыч.
Было жарко, как в духовке. Дико хотелось сделать хотя бы один глоток воды. Майское солнце палило вовсю, посильнее, чем иногда летом. Так что, когда спустя полчаса все закончилось, ощущение было, что не я шарашил из СВД, а по мне: вся футболка под защиткой была мокрой от пота.
Когда проверили и убедились, что все полностью потушено, старшой доложил диспетчеру, и мы отправились обратно в часть, чтобы пробыть там ровно двадцать минут. А затем вновь зазвучала тревога…
– Да какого хрена? – не хуже нее взвыл Веня, который, переодевшись, только-только взялся за ложку.
Но и вторая его попытка осалатиться не удалась.
– Это судьба, – глубокомысленно хмыкнул Леха.
– Это подзатыльник. Тебе. Будет. Если не перестанешь подкалывать, – предупредил Веня.
Мелкий проникся. В смысле заткнулся. Жаль, ненадолго…
И да, на этот вызов я не забыл прицепить на куртку гоу-прошку, как до этого. Пусть снимает. А вечером обрежу, смонтирую, заблюрю лица, замажу то, что показывать не стоит, и выложу на канал.
Карина
Первый день на новом месте выдался насыщенным, и единственной передышкой в нем оказался тот самый перекрестный допрос с котлетным пристрастием в столовой. А после я убедилась в том, что Снежана Вампировна меня невзлюбила: она скинула на меня такую гору заданий, что разгребла я ее ближе даже не к вечеру, а к ночеру. Так что мыслей об ужине, когда я вышла на улицу, уже не было. Я оказалась сыта по горло. Правда, работой, а не едой. Но это уже детали.
Вдохнув полной грудью весенний воздух, в котором витал аромат сирени, я поправила ремешок сумки и двинулась вдоль улицы. Яблони стояли словно в снегу, а чуть дальше, в парке, до одури цвела айва.
Алая лента заката на западе уже догорела, и на небо выплыл золотой рог луны. Час пик миновал, и поток машин оживленно мчал по дороге,
