— Что случилось, тетя Вера? — спросил он старушку. — Ты как будто приведение увидела; напугала и меня, и квартиранта. Насилу его уговорил…
— Видишь ли, Лёнечка, — с трудом подбирая слова, ответила та, — я не могу этого объяснить… Человек, который только что приходил… От него исходит тревога… Тревога и страх… Когда я его увидела, меня буквально захлестнуло предчувствие неминуемой трагедии. У меня прямо сердце перехватило. Точно такое же ощущение я испытала накануне исчезновения Игоря Кондратьевича, и я запомнила его на всю жизнь…
— Ну, тетя!.. — укоризненным тоном прервал ее Леонид, закатив глаза под потолок. — При чем здесь Игорь Кондратьевич? В кои-то веки пришел приличный человек, согласился снять комнату, а ты со своими… фантазиями…
— Это не фантазии, — строгим, почти что суровым голосом возразила Вера Фёдоровна. — Я знаю, что говорю. От этого человека следует держаться подальше.
— Все будет хорошо, тетя, — вкрадчиво сказал Леонид, прекрасно зная, что Вера Фёдоровна не сможет ни в чем ему отказать. — Этот квартирант уже и аванс заплатил… И деньги нам с тобой ой как нужны… Ну не выгонять же его теперь. — Вера Фёдоровна молча покачала головой. — Ладно, ладно, время позднее, а мне завтра на работу чуть свет, — добавил он, видя, что тетка собирается возразить. — Завтра договорим…
Однако заснуть сразу же после того, как он ретировался в маленькую комнатку и забрался в постель, у Леонида не получилось. Он долго ворочался, сетуя про себя на тетю Веру, слова которой о новом квартиранте, как ни странно, прочно засели у него в голове. Хотя, казалось бы, к странностям своей тетки Леонид Андреевич уже давно должен был привыкнуть. Вера Фёдоровна жила в своем собственном временном измерении. С одной стороны, она довольно адекватно для пожилого человека ориентировалась в современных реалиях, но ментально она пребывала в годах своей молодости.
Довольно рано выйдя замуж за молодого и румяного красного командира Игоря Кондратьевича Витлицкого, познать радости семейной жизни Вера Фёдоровна так и не успела. Познакомились будущие супруги случайно; курсант Ленинградской пехотной школы и студентка Первого медицинского института оказались прижатыми друг к другу радостной толпой, собравшейся на площади Урицкого по случаю первомайской демонстрации. Став по окончании школы лейтенантом Рабоче-крестьянской Красной армии, Игорь Витлицкий отбыл к месту службы, но тянуть со свадьбой не стал. В первую же побывку он сделал Вере предложение, и на следующий день молодожены расписались. Еще через пару дней отпуск Игоря Кондратьевича закончился, он отправился в часть и… пропал. Куда он делся, Вера Фёдоровна так и не узнала; оббегав все возможные и невозможные кабинеты, она везде получала одинаковый ответ: «Разберемся». В конце концов настырной девушке посоветовали не лезть туда, куда не надо, недвусмысленно намекнув, что ее супруг, похоже, оказался «не тем, за кого он себя выдает», и находится он, скорее всего, «там, где следует».
После столь печально закончившегося брака Вера Фёдоровна еще раз замуж так и не вышла, жила одна в небольшой комнате коммунальной квартиры, поскольку родители ее умерли, и Вера их почти не помнила, да и других родственников, насколько она знала, у нее не осталось. До поры до времени… Вскоре после войны в Ленинград из Архангельска приехала молодая женщина с годовалым ребенком на руках, разыскала Веру Фёдоровну и поведала ей странноватую историю. Людмила Фомина (так звали женщину) рассказала ей, что в своем родном Архангельске она сошлась с заведующим местным клубом Андреем Витлицким, который, как оказалось, приходится родным братом пропавшему мужу Веры Фёдоровны. Когда Людмила забеременела, завклубом, как только об этом узнал, незамедлительно «дал деру». Сожительствовали они, официально не расписываясь, но родившегося мальчика Людмила все же сумела записать под фамилией Витлицкий.
По доброте душевной Вера Фёдоровна приютила свалившихся ей на голову родственников, помогла Людмиле устроиться на работу, а со временем выхлопотала для одинокой женщины с ребенком отдельную комнату в их же квартире, благо проживавшие там раньше соседи решили не возвращаться в Ленинград из эвакуации.
Так и жили они втроем. Леонида — своего племянника — Вера Фёдоровна любила самозабвенно. Фактически это она его вырастила и воспитала. Лёнина мать «служила в театре» (так Людмила называла свою работу в заводском Доме культуры, где она руководила самодеятельностью), пропадая там целыми днями и возвращаясь домой поздно. Кроме того, Людмила не теряла надежды устроить свою личную жизнь, что тоже отнимало немало времени. Поэтому все заботы о ее сыне не без удовольствия взяла на себя тетя Вера, хотя она тоже работала, врачом в поликлинике. Когда Леонид подрос, у матери появилась другая семья, а он так и остался жить у тетки, что, в общем-то, всех устраивало. Вскоре мать Леонида, заболев раком, умерла, и Вера Фёдоровна осталась единственным родным для него человеком. И так уж случилось, что к пятидесяти годам Леонид Андреевич вновь оказался вдвоем с тетей Верой в той самой коммунальной квартире.
На следующее утро после появления в квартире человека по фамилии Хайзаров сосед Коробов проявил непривычную для своего обычного поведения нагловатого «хозяина квартиры» суетливость. Несмотря на ранний час, он двумя походами в уборную и одним — в ванную комнату, проводил Леонида Андреевича на работу, порываясь, но так и не решившись задать своему соседу по коммуналке какой-то вопрос. После этого пенсионер долго и неуклюже, как однорукий за роялем, готовил на своей плите завтрак и провозился на кухне до тех пор, пока там не появилась Вера Фёдоровна.
— С добрым утром, — приветствовал ее сосед, растянув губы в улыбке.
В ответ Вера Фёдоровна сдержанно кивнула, посмотрев на изображающего доброжелательность Коробова с некоторым пренебрежением. Благодаря покладистому характеру она достаточно сносно уживалась с довольно разношерстной коммунальной публикой, однако к Василию Ивановичу относилась с откровенным презрением, считая его — и не без основания — социальным паразитом. Вредный пенсионер платил Вере Фёдоровне тем же, хотя одновременно он ее немного побаивался тем суеверным страхом, который недалекие люди часто испытывают перед медициной в целом и перед врачами в частности.
— У вас, я слышал, новый жилец появился? — то ли спросил, то ли констатировал Василий Иванович.
— Вероятно, — поджав губы, ответила старушка, водружая на плиту чайник.
— И надолго он у вас? — не отставал пенсионер.
— Я что-то не пойму, почему это вас-то беспокоит, — фыркнула Вера Фёдоровна.
— Я к тому… — промямлил Коробов, — что вы его прописывать будете или как? А то сами знаете… за воду
