как Дэйвнэ уже опрокинул его на спину и уселся ему на грудь. Кайрид исхитрился ударить его сзади ногами; они покатились по траве, колотя друг друга…
…Возможно, дружба, связавшая Дэйвнэ и Кайрида, была сначала простым любопытством. Покинув избушку в лесной глуши с бродячими бардами, Дэйвнэ каждый день, каждый час, каждую минуту присматривался к людям, взявшим его с собой в Большой Мир, о котором доселе он лишь слышал от Бовалл и Лиа Луахрэ. Сначала наибольший интерес вызывал у него старик, предводительствовавший в этой компании бродяг. Дэйвнэ чувствовал в нем человека, родственного Лиа и Бовалл каким-то внутренним, магическим родством. Но когда он попытался попросить старика рассказать ему что-нибудь новое или чему-нибудь его научить, старый бард долго, протяжно, посмотрел куда-то выше макушки Дэйвнэ и вдруг отшатнулся.
— Нет, мальчик, — тихо и почти испуганно проговорил он, — не мне учить тебя.
И правда, старик — бард и друид одной из низших ступеней посвящения — почти ничего не мог рассказать Дэйвнэ такого, чего тот не знал бы сам из уроков своих прежних наставниц. Быть может, и владел он какой-либо магией, неизвестной и неподвластной пока юному сыну Кумала, но не решился преподавать ее тому, чей Исток Силы был стократ ярче его собственного…
И тогда интерес Дэйвнэ обратился к самому молодому из бардов, шедших вместе со стариком. Кайрид был лишь на год или на два старше самого Дэйвнэ; борода еще не окурчавила его подбородок, знаменуя совершеннолетие, но он уже закончил первые два года обучения в знаменитой Мунстерской Школе Бардов и теперь возвращался в родные места, чтобы повидать отца и мать и сделать годовой перерыв в тяжелой учебе. Но не бардовская премудрость привлекла к Кайриду Дэйвнэ; напротив, можно было бы сказать, что сам Дэйвнэ — стараниями Лиа Луахрэ — более образован в этой области.
Однако, если каждый бард интересовал Дэйвнэ, то вдвойне был интересен ему, лишенному в детстве общения и игр с другими детьми, первый встреченный в жизни сверстник. Надо полагать, и Кайриду было любопытно познакомиться с ровесником, выращенным в лесной глуши двумя друидессами, — с парнем, для которого любая его, Кайрида, реплика могла заключать великое открытие.
Для Дэйвнэ же первые дни путешествия со странствующими бардами были временем постоянного удивления и волнительных откровений. Так, было странным для него узнать, что Кайрид, бывший почти на голову его выше, не может противостоять ему ни в одном из знакомых Дэйвнэ видов единоборств. Кайрид же, в свою очередь, не уставал удивляться обширности познаний лесного мальчика в области древней истории и поэтического Искусства.
Так или иначе, но они быстро и легко сошлись, став настоящими друзьями уже за две недели путешествия. И когда ко времени Солнцеворота вся компания подошла к озеру Лох Ринки, на берегу которого стояла деревня Кайрида, Дэйвнэ отказался идти дальше со старым друидом и двумя его бардами и заявил о своем желании остаться здесь — вместе со своим первым в жизни другом.
Долго, очень долго смотрел на него старик-бард, то ли размышляя о том, не преступит ли он волю ушедших сестер, оставив мальчика здесь, то ли гадая, есть ли у него вообще право указывать что-либо мальчику, над вихрастой головой которого простерлась рука самого Луга… Не ведомо, что решил старый человек, знающий, что к концу жизни своей не скопит он и сотой доли тех знаний и той Силы, которыми, не задумываясь, обладает стоящий перед ним светловолосый мальчик. Но, вызывая удивление своих спутников — и более всего удивление самого Дэйвнэ, — старик склонил седую голову и тихо проговорил:
— Делай, как знаешь, Светлый…
И так впервые было произнесено вслух имя, которое станет потом истинным взрослым именем сына Кумала — Финн, Светлый.
3
Лейнстер, озеро Лох Ринки
середина лета года 1464 от падения Трои
Так Дэйвнэ — будущий Финн — остался со своим другом Кайридом на берегах озера Лох Ринки. Не из бедных был род Кайрида, и он вполне мог позволить себе пригласить друга пожить под кровом своих родителей — особенно теперь, когда сам Кайрид стал бардом (пусть и не достигшим пока высшего посвящения в своей касте), и как бард должен был почитаться — несмотря на возраст — первым авторитетом в своей деревне, где не было других людей его касты. Но Дэйвнэ, выслушав приглашение друга, лишь удивился — зачем нужен дом, когда есть лес, и озеро, и болота у северных его берегов, — и все это может дарить и пищу, и кров? Вежливо — как учила его Лиа Луахрэ — поблагодарив Кайрида, Дэйвнэ остался жить в лесу у берегов озера.
Здесь же, у Лох Ринки, Дэйвнэ познакомился с подростками деревни Кайрида, проводившими свое время на берегу в купании, драках и упражнениях в беге и прыжках. Как то всегда бывает в мальчишечьих компаниях, новопришедшему пришлось выдержать целый ряд поединков за право считаться полноценным приятелем — а это многое значит в сообществах подростков, и напоминает право полноценного воина в сообществах взрослых мужчин. Но эти поединки были для Дэйвнэ не страшнее, чем задача сложить поэму о каком-либо древнем герое или короле; именно на них получил Дэйвнэ первые уроки жизни в обществе многих людей, наблюдая ненависть побежденных вожаков — бывших вожаков! — и завистливое уважение прочих ребят. Простой своей манерой обращения и искренним желанием дружить с каждым, кто хочет того же — неважно, силен он или слаб — заслужил Дэйвнэ приязнь многих из тех, кого побил, — многих, но не всех.
Здесь же, на берегах Лох Ринки, впервые почувствовал Дэйвнэ сладко-горький вкус власти — власти по праву сильнейшего. Нет, не было в этом чувстве ни привкуса вседозволенности, ни удовольствия от сознания собственной силы; но нечто священное, магическое ощутил Дэйвнэ, когда первый раз увидел две дюжины обращенных к нему лиц подростков, ожидающих воли Старшего-в-Силе, его
