смотрела по сторонам. Лопнула жвачный пузырь и пошла вприпрыжку дальше.
Бросив еще несколько бранных слов, Куросаки вжал педаль газа и со скрипом колес выехал на трассу.
Территория семьи Андо примыкала к нашей как раз недалеко от порта и откусывала объемный (примерно в полтора раза больше нашего) кусок города. Откуда Куросаки знал где находится дом младшего лейтенанта семьи Андо — мне было непонятно. Видимо, Куросаки Рюсэю уже доводилось там бывать.
Он запарковался и заглушил мотор. Несколько секунд держался за руль.
— Пошли, — сказал я. — Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее выйдем отсюда.
Щелкнули замки дверей. Мы вышли из машины.
Наверху у входа с лестницы точно также, как и у Куросаки, стояли два бритоголовых амбала. Только эти были одеты в какие-то идиотские черные смокинги и стояли в солнцезащитных очках. Голливуда пересмотрели, видимо.
— Нам нужно к вашему сятэй-гасира.
Один из них тоже жевал жвачку, громко и неприятно чавкая, но хоть разило ментолом, а не куриным пометом.
Второй поднял руку, в которой сжимал рацию, нажал на клавишу и сказал:
— К вам тут двое, Нагаката-сама, — он вопросительно кивнул в нашу сторону. — Младший лейтенант спрашивает — кто вы?
— Мы от семьи Куджо, — сказал Куросаки. — Насчет ночного происшествия.
Он повторил это все в рацию. Что-то неразборчивое и понятное только ему одному донеслось в ответ, после чего на двери, громко щёлкнув, сработал электрический замок.
— Входите, — сказал тот что со жвачкой, нарочно скаля зубы. Судя по всему, он думал, что так выглядит более грозно или солидно, но как по мне, так лучше бы он стоял молча. Тот что с рацией вошел первым и повел нас за собой.
Внутри были такие же коридоры, как и во многих других чужих домах. То тут то там доносились голоса.
Нас подвели к лифту, у которого стоял еще один якудза в таком же нелепом костюме. Он заранее нажал на кнопку вызова и к нашему подходу двери открылись.
Внутри было чисто, хотя почему-то пахло сякэ и дешевым одеколоном, от которого в носу свербило.
Звякнул колокольчик и створки распахнулись. Охранник с рацией повел нас дальше по коридору. Мы остановились у двери, возле которой, как можно догадаться, тоже стоял еще один охранник. Все, как на подбор.
Наш сопровождающий не успел даже постучать. И я понял почему, когда едва приметная камера под потолком сверкнула стеклянным глазом, и уставилась на нас.
— Входите, — донесся зычный голос. Дверь распахнулась.
Охранник указал нам рукой, что можно пройти, а сам остался стоять напротив прохода. Мы вошли. Куросаки, как старший, первый. Я следом за ним.
Нагаката-сама сидел на столе и курил сигару. В его кабинете: стол из дерева, огромная плазма, пепельница из мрамора, в которой как раз тлел табак, а сам младший лейтенант — сятэй-гасира, одетый в идеально белый костюм смотрел футбол. Наш визит припал как раз на чемпионат мира и Япония сейчас находилась на волоске от того, чтобы попасть в четвертьфинал.
Он махнул рукой и указал нам садиться на два кожаных кресла, а сам не отрывая взгляда смотрел на экран.
— Ну! Давай! Бей! Да… Kusou!!! — Мяч на последних секундах попал в перекладину и отрикошетил в за линию поля. Нагаката-сама махнул рукой, в которой держал пустой бокал и отправил его в стенку. Стекло брызнуло мириадой осколков, а краска отлущилась от стены в месте удара.
— Один:один, — прошипел он, после чего повернулся к нам с красными от ярости глазами. — Я поставил пятьдесят тысяч иен, что мы сыграем на один гол больше, чем сраные итальяшки!
Он развернулся и с размаху врезал по деревянному стулу для посетителей. Естественно он отлетел в дальнюю часть комнаты и врезался в угол. Чем детальнее я вглядывался тем больше замечал умелые следы ремонта, которые прятали такие вот всплески Нагакаты.
Младший лейтенант семьи Андо плюхнулся на кресло и провел руками по вспотевшей голове, а затем снова перевел взгляд на нас.
— Ладно, — сказал он и провел языком по верхнему ряду зубов. — Куросаки Рюсэй и Ахиро Кэнтаро. У меня нет времени с вами разбираться и тем более с той кучкой сраных идиотов, которые не смогли втроем избить тебя одного, — он повернулся за сигарой, что почти потухла и я увидел длинный уродливый шрам на его левом виске, начинающийся от брови и уходящий горизонтальной линией до затылка.
Раскурив сигару снова, Нагаката сунул руку во внутренний нагрудный карман своего пиджака и резким движением вытянул оттуда нож-бабочку. Ловкими пальцами он умудрился разложить его и воткнуть с грохотом в стол. Одним богам известно как не лопнуло лезвие.
— Разойдемся друзьями, — сказал он мне. — Делай «Юбицумэ» и проваливай. Давай, младший, режь мизинец!
Глава 3
Юбицумэ. Акт просьбы о прощении. Провинившийся обязан в знак извинения отрезать себе фалангу мизинца. Чем тяжелее содеянное преступление, тем больше фаланг нужно отрезать за раз.
В моем случае это должна быть лишь одна фаланга с ногтем.
Тянется вся эта традиция еще со времен самураев. Почему мизинец? Потому что, на удивление, лишаясь мизинца — хватка любого человека ослабевает ровно в половину. И любой мечник, а тем более мастер становится почти что безруким и вынужден надеяться на своих товарищей.
Но проблема заключается в том, что просить прощения мне не за что. А значит резать мизинец я тоже не стану. Но если не стану — тогда очень велика вероятность того, что клан Андо пойдет на наш клан войной. И мы в этой войне не выиграем ни при каких условиях.
— Нагаката-сама, — начал я, — мне не за что резать себе мизинец. Ваши люди хотели убить гражданских, что идет вразрез с кодексом якудзы. Они еще не стали даже под знаменем вашего клана, а уже нарушают устав. Я сделал одолжение вашему клану, что остановил их.
Он ухмыльнулся. Провел языком по верхнему ряду зубов.
— Одолжение, значит, да? — спросил он, уперевшись в стол и держась рукой за рукоятки ножа-бабочки. — Мне не послышалось? Ты это сказал? ЭТО⁈ — гаркнул он.
— Именно это, — сказал я спокойно, глядя ему прямо в глаза. — Вы умный человек, и должны сами понимать, что, если начнется война, то да, пускай даже теоретически, вы победите. Какой ценой? Ценой чего? Пожертвуете сотнями жизней своих людей? Вы
