флакон.
— Стой, ублюдок, что ты здесь делаешь? — я прорываюсь в его сторону, расталкивая увесистых поваров.
— Наконец-то ты здесь, — он бросает мне хрустальный флакон, — вот главная работа Метафизика.
Я ловлю пузырек. В нем ничего нет, он пустой.
Вера управляет интерпретацией, или интерпретация — верой?
— Успех не в том, чтобы выиграть, а в том, чтобы побороть свою личность. Поставить ее на колени, прислонить пушку к виску и нажать курок. После этого взглянуть в свои глаза и увидеть там что-то большее, чем пустоту. Это и есть ты. Единственная правда, доступная тебе, — Смертник устремляется в следующий вагон, — Метафизик обитает на верхних этажах. Я иду за ним. Догоняй!
Динамик на стене шипит.
— Говорит машинист. Поезд приближается к конечной.
Надо спешить. Я переворачиваю все кастрюли, попадающиеся мне на пути.
— Без нас ты даже с дивана не встанешь, — один из поваров пытается спасти свои кулинарные амбиции, — без эмоций ты ничто, тупая кукла!
Музыканты в соседнем вагоне записывают песню на пленку, я никогда ее не слышал, но строки кажутся до боли знакомыми, как будто я сам их сочинил. В очередном тамбуре я замечаю рычаг стоп-крана. Пора останавливать этот цирк. Рукоятка оказывает сопротивление. С хрустом она опускается вниз. Мне сразу становится легче, ощущаю потоки заветного кислорода. Он борется с ядами, проникая в кровь. Еще не все потеряно. Поезд начинает интенсивно тормозить, вздымая железные облака стружки. Он останавливается недалеко от станции, это городской вокзал. Значит, мы все-таки добрались до города. Я спрыгиваю из вагона на железнодорожную насыпь. На горизонте Смертник движется в сторону единственного высокого здания, уходящего далеко в небо. Бетонный клык, торчащий из города.
Я иду к нему вдоль городских улиц, постепенно приходя в себя. Порывшись в карманах, я понимаю, что меня обчистили. Чертовы байкеры. На уличных фонарях развешаны листовки с моим лицом. Пешеходы на мгновение задерживают взгляд, когда я прохожу мимо, а затем старательно отворачиваются.
— Чего вылупились?! — кричу я им. — Это не я!
За мной движется уже небольшая толпа к тому моменту, когда я добираюсь до многоэтажки. Кнопка лифта в подъезде подплавлена зажигалкой. Я захожу внутрь кабинки. Приказная панель исписана маркерами. Рядом с кнопкой двадцать седьмого этажа нацарапано «Метафизик». Лифт устремляется вверх с таким усердием, что трудно сохранять вертикальное положение. Вывалившись на лестничную площадку, я вглядываюсь в номера квартир и быстро обнаруживаю нужную дверь. Из под порога одной из них сочится сладкий дым, как будто кто-то поджег сахарную вату. Дверь заперта, придется ломать. Взяв разбег, я устремляюсь в закрытую квартиру…
Дверь обрушивается, достигнув стены в конце коридора. Рядом с ней я замечаю бледную фигуру. Черные зрачки на белой простыне. Слюна тянется к полу. Бессмысленный взгляд смотрит прямо перед собой, в руках сжато подобие винтовки.
Метафизик?
Я кричу, чтобы он опустил оружие. Он не реагирует. Размышлять нет времени. Курок запускает в его сторону заряд дроби… Зеркало разлетается миллионом осколков. В каждом я узнаю фрагмент своего отражения.
Пробираясь через осколки, я выхожу в тускло освещенную комнату. Смертник сидит на подоконнике, облокотившись на стекло, и сверлит меня взглядом. Через открытую дверь балкона тянет свежим воздухом.
— Где он? — я навожу ружье на него, как будто это поможет узнать правду.
— А классно нас штормило в том фургоне, да? Меня только сейчас отпускает. Что мы успели натворить?
Я помню, как заливал дюжину литров топлива в бензобак. Отлипни от канистры с бензином — и все прояснится. Так устроена жизнь, и за каждым твоим шагом скрывается безумный Бог, запускающий новые волны атомов в бой. Смертник показывает на дверь балкона. Палец изъеден кислотой.
— Просто ответь на вопрос, — я прислоняю оружие к его голове.
— Не стоит так со своим врачом, приятель. Я первый надел халат, помнишь?
Я надавливаю на его череп.
— Где он, черт возьми?
— Полиция будет здесь с минуты на минуту. Он выбрал свободу. Взял свой дневник и отправился вниз.
Я выхожу на балкон, прохладный бриз обдает раскаленные волосы. Внизу рядами стоят автомобили. Галька на песчаном пляже. Так высоко я никогда еще не был. Кубометры воздуха накатывают волнами. Я вглядываюсь вниз, обхватив ветхие перила свободной рукой. Кожа на ней болит, пропитываясь коррозией. Внизу никого нет. Мимо меня пролетают исписанные страницы, ветер уносит их прочь. Я вытягиваю руку и хватаю один из листов.
Нет иных путей на карте быта.
Реальностью своей не подавись.
Потребством мне заняться или сбытом?
Она мне дышит в спину, обернись!
Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть летящий в меня костлявый кулак. На каждой костяшке замечаю свой портрет.
У реальности бесконечное количество лиц.
Мышцы на этот раз работают исправно. Я уже справа, уклонился, заряжаясь для мощного хука. Винтовка с грохотом вылетает из руки. Кулак Смертника пролетает мимо, едва зацепив ухо.
Лица на тонком полиэтилене, в который мы уперлись головами.
Я пружиной распрямляюсь в его челюсть. Гнилые зубы фейерверком разлетаются вокруг. Он смеется, забрызгивая меня кровью.
В попытке заглянуть за.
Через дыру в его груди я вижу обои. Винтовка выстрелила при падении. Смертник оседает на пол.
— А ты не промах, парень, — говорит он, вытирая бледное лицо.
Черная кровь растекается по ламинату. Он однозначно будет испорчен влагой. Я протягиваю ему кубик сахара, найденный в кармане. Хоть это оставили двухколесные кретины. Он отказывается. Это конец для него, определенно. Я выдвигаюсь по окрасившимся в красный цвет осколкам прочь из квартиры, оставив его наедине с обоями. Лифт не работает, и я спускаюсь по лестнице. Чувство падения не покидает тело. Сколько еще пролетов впереди…
Выйдя на улицу, я наступаю на что-то мягкое. Под ногой тлеет красная самокрутка, свернутая наспех опытной рукой. Ветер притих, вдалеке слышны звуки сирены. До вокзала пара километров, надо успеть на следующий поезд. В голове застыл немой вопрос, оставленный Смертником на белеющих губах в последний момент.
Уверен, что не пробовал Г-12?
