Джей Дженнингс с женщиной.
Мы оба подскочили, мои щеки горели, кровь пульсировала от неудовлетворенного желания.
Дверь была широко распахнута, люди находились всего в нескольких футах от нас.
О Боже.
— Что вы, ублюдки, здесь делаете? — добродушно проворчал Джей, обняв женщину за талию. — Дружище, эта цыпочка выглядит слишком молодой для тебя.
Мы встали с кровати, напряжение спало. Мое лицо горело, пока я опускала юбку и поправляла футболку, которая задралась.
Рид выдохнул, проведя рукой по волосам.
— Прости.
— Ты можешь потрахаться на моей кровати. — Он подмигнул. — После того как я закончу с этим.
— Мы уже уходим, — пробормотала я, надевая туфли.
Джей переключил внимание на меня, его взгляд с одобрением пробежался по моему телу.
— Не нужно. Я люблю публику.
Безымянная женщина шлепнула его по руке.
— Не будь таким грубым.
Рид положил руку мне на поясницу. На этот раз я не вздрогнула и сдержала шипение.
— Пойдем. — Он опустил руку и пошел вперед.
Джей подвигал бровями, разглядывая мои ноги, когда я пронеслась мимо него с быстрыми извинениями. Когда Рид остановился посреди коридора, я чуть не врезалась в него, схватившись за стену, чтобы сохранить равновесие.
Он повернулся ко мне.
Нас разделял дюйм. Он возвышался надо мной на полфута, его близость окутывала меня крепкими объятиями. Мое сердце билось учащенно, жар между нами ничуть не угас.
— Ты хотела уйти отсюда? — спросил он низким голосом. — Поедем ко мне.
Это приглашение выстрелило крошечными петардами между моих ребер. Между ног.
Хлоп, хлоп, хлоп.
Вспышки, цвета и мерцающее тепло.
Инстинкт заставил меня сжать бедра, а мой разум наполнили образы. Я представила, как мы продолжаем то, что начали здесь, в его теплой постели, запутавшись в скользких от пота простынях.
— Да, — быстро выдохнула я. Без колебаний.
Глаза Рида подернулись похотью и жаром, когда он уставился на мои тщательно зацелованные губы. Он сглотнул.
— Я возьму свою куртку. Встретимся в гостиной.
— Хорошо.
Как жаль, что ему пришлось вернуться за курткой.
Думаю, какая-то часть меня никогда не поймет, зачем он вообще захватил с собой куртку, учитывая, что на севере Иллинойса стояло лето, и даже ночью держалась восьмидесятиградусная температура2.
Но ему просто необходимо было взять эту чертову куртку.
И в тот момент, когда он вернулся ко мне, ожидавшей его в центре гостиной с бешено колотящимся сердцем, все рухнуло.
— Галлея Фостер? Какого черта ты здесь делаешь? — раздался пронзительный голос. — Тебе всего семнадцать. Господи, милая. Твой папочка сойдет с ума, если узнает, что ты была здесь.
Марни Ларю… моя соседка.
Время остановилось.
У меня перехватило дыхание, сердце замерло.
Словно туман наполнил мое сознание, когда я повернула голову и встретилась взглядом с Ридом, стоявшим в конце коридора.
Он смотрел на меня.
Он замер на месте, его кожаная куртка была перекинута через одно плечо, а в другой руке он крепко сжимал диск «Oasis».
Долю секунды его лицо ничего не выражало.
Он выглядел онемевшим.
Осмысливающим то, что он услышал.
А потом в его взгляде мелькнуло что-то похожее на глубокое разочарование. Может быть, даже предательство. Его лицо побелело, он выглядел больным.
Я солгала ему.
Он понял, что я солгала ему.
Он был в двух шагах от того, чтобы увезти домой семнадцатилетнюю девушку. Девушку, которая, возможно, была ровесницей его дочери.
Я стояла в нескольких футах от Рида, и тирада Марни разбилась о стену, которую я воздвигла вокруг себя, чтобы отгородиться от всех, кроме него. Ее слова были туманом. Бессмысленным бредом. Пристально глядя на мужчину в другом конце комнаты, я одними губами произнесла:
— Прости, — и мои плечи поникли от поражения и душевной боли.
Темные брови Рида нахмурились, он провел рукой по волосам, его горло дернулось, пока мы продолжали смотреть друг на друга.
Затем он опустил взгляд, медленно повернулся и вышел через парадную дверь, захлопнув ее за собой.
Я вздрогнула.
Он ушел, не оглянувшись.
Не попрощавшись.
Я застыла на месте, хотя каждая частичка меня хотела побежать за ним, извиниться и умолять его подождать меня.
В конце концов…
Я стану старше.
ГЛАВА 3
Декабрь 1995 года
Натянув шапку на уши и застегнув молнию на зимнем пальто до самого подбородка, я неслась через парковку, уворачиваясь от обледенелых участков и спешащих покупателей.
Я ненавидела канун Рождества.
Для меня он никогда не был теплым, волшебным снежным шаром зимних грез, с которым ассоциировался у большинства людей этот праздник. Рождество было лишь напоминанием обо всем, чего мне не хватало. О том, чего я никогда не испытаю.
Но в этом году я хотела изменить ситуацию.
Мне отчаянно хотелось привнести в свою жизнь немного волшебства.
Вооружившись щедрыми чаевыми, полученными от начальницы приюта для животных, я, не поднимая головы, направилась к входу в продуктовый магазин, надеясь купить продуктов для праздничного застолья с помощью пятидесятидолларовой купюры, скомканной в кармане пальто.
Тара пригласила меня сегодня на ужин, и эта идея показалась мне привлекательной. Мы познакомились весной в соседнем парке, куда я часто ходила, чтобы развеяться и избежать насилия, царящего в моих четырех стенах. Она жила по соседству со мной и ходила в ту же школу, но была на год младше. Младший класс против старшего.
Большую часть прошлой недели я провела у нее дома, допоздна выполняя домашние задания, мы болтали о развлечениях на зимних каникулах, которыми мне никогда не удастся насладиться в полной мере.
Я все равно улыбалась.
Трудно было не улыбаться, когда я находилась в доме Тары. От ее мамы пахло ароматным пирогом, а ее золотистый ретривер не отходил от меня ни на шаг, и я чувствовала себя частью семьи.
Как будто я была частью чего-то, хотя бы на время.
В их гостиной рождественская елка сверкала разноцветными лампочками и мишурой, а под свежей хвоей лежали подарки, завернутые вручную.
Это была страна чудес, семейная жизнь, о которой я мечтала.
Но я была полна решимости превратить свою собственную семейную жизнь в нечто большее, чем пьяные дебоши, удары ремнем и жестокие слова. Накануне вечером, когда я поздно вернулась домой от Тары, отец ударил меня так сильно, что чуть не выбил мне зубы. Теперь синяк раскрасил мою челюсть в фиолетовые и синие оттенки, и мне приходилось придумывать ложь, чтобы объяснить его людям, когда они ахали от вида моего лица.
Я упала с лестницы.
У нас даже не было лестницы, но что еще я могла сказать?
Порыв холодного ветра вернул меня
