Чонкин постарался сделать все как надо, но опять перепутал иповернулся через правое плечо. Только с третьего раза у него получился поворот болееили менее гладко, после чего старшина наконец снизошел к нему, разрешил выйтии, вернувшись, доложить о прибытии. Потом сунул ему в руки устав караульной игарнизонной службы и отправил в казарму учить обязанности часового. А самостался дописывать письмо, наполняя его новыми, возникшими в результате общенияс Чонкиным мыслями:
«Вот, Люба, к примеру, у вас на заводе работает инженер свысшим образованием и имеет в своем подчинении 10–12 чел. Он может приказать имчто-нибудь только по работе, а после работы или во время выходного дня они емууже не подчиняются и могут делать что хотят, как говорится, ты сам по себе, а ясам по себе. У нас такого положения быть не может. У меня в роте 97красноармейцев и младшего комсостава. Я могу им в любое время отдать любоеприказание, и они выполнят его беспрекословно, точно и в срок, согласно уставуи воинской дисциплине, хотя я имею образование 5 кл.».
На этом месте его опять оборвали. Дверь отворилась, вкаптерку кто-то вошел. Думая, что это Чонкин, старшина, не повернув головы,сказал:
– Выйди, постучись и войди снова.
Ему ответили:
– Я тебе постучусь.
Старшина волчком развернулся на табурете, одновременновытягиваясь, потому что увидел перед собой подполковника Пахомова.
– Товарищ подполковник, за время вашего отсутствия в ротеникаких происшествий… – начал было он, приложив руку к пилотке, но подполковникего перебил:
– Где Чонкин?
– Отправлен для изучения устава караульной и гарнизоннойслужбы, – четко отрапортовал старшина.
– Куда отправлен? – не понял Пахомов.
– В казарму, товарищ подполковник, – отчеканил Песков.
– Ты что – сумасшедший? – заорал на него подполковник. – Егосамолет ждет, а ты тут будешь с ним уставами заниматься. Я тебе по телефону чтоговорил? Немедленно позвать Чонкина и подготовить к отправке.
– Есть, товарищ, подполковник! – Старшина кинулся к дверям.
– Погоди. Сухой паек получили?
– Трофимович пошел, и все нету. Может, с кладовщикомразговаривает.
– Я вот ему поразговариваю. Тащить его сюда вместе спродуктами!
– Сейчас я пошлю дневального, – сказал старшина.
– Отставить дневального! – сказал Пахомов. – Не дневального,а сам, и бегом! Погоди. Даю тебе пять минут. За каждую лишнюю минуту – сутки ареста.Понял? Бегом!
Со старшиной подполковник разговаривал совсем не так, какчас назад с командиром полка. Но и разговор старшины с Чонкиным был мало похожна его разговор с подполковником. Что касается Чонкина, то он мог в таком духеразговаривать разве что с лошадью, потому что она по своему положению была ещениже его. А уже ниже лошади никого не было.
Выскочив на улицу, старшина поглядел на свои карманные часы,засек время и пошел было шагом, но потом, оглянувшись и увидев, чтоподполковник Пахомов следит за ним в окно, побежал.
Бежать надо было метров четыреста – в противоположный конецгородка. На этом пути не было ни одного строения, за которым можно было быукрыться и тайком от комбата передохнуть, и старшина Песков чувствовал себя какна пристрелянной местности. Ему было двадцать пять лет, но за два годасверхсрочной службы он бегал только один раз, и то по тревоге, когда уклонитьсяот беганья не было никакой возможности. Отвычка от этого занятия давала себязнать, да и жара, надо сказать, стояла немалая.
На продуктовом складе было, как всегда, полутемно ипрохладно. Редкие солнечные лучи, пробиваясь сквозь дыры в стене и в крыше,пронизывали помещение, вырывая из полутьмы какие-то ящики, бочки, мешки иговяжьи туши, подвешенные к перекладине поперек склада. У полуоткрытых дверейсидел кладовщик Дудник и, подперев подбородок рукой, дремал, разомлев от жары.Стоило ему заснуть, как подбородок соскальзывал с потной ладони. Дудникударялся подбородком об стол, открывал глаза, смотрел на стол подозрительно ивраждебно, но не в силах устоять перед соблазном, снова подводил руку подподбородок.
Высунув язык, влетел на склад старшина Песков. Он опустилсярядом с Дудником на ящик из-под крупы и спросил:
– Ты Трофимовича не видел?
Дудник снова трахнулся об стол и осоловело посмотрел наПескова.
– Чего?
Старшина посмотрел с уважением на подбородок Дудника,который выдерживает такие удары.
– Зубы целы? – спросил он.
– Зубы-то ничего, – сказал Дудник, встряхивая головой изевая. – Я вот боюсь – стол придется в ремонт отдавать. Кого ты спрашивал?
– Трофимович здесь был?
– А-а, Трофимович. Трофимович был, – сказал Дудник, закрываяглаза и снова подставляя руку под подбородок.
– Погоди ты спать. – Старшина потряс его за плечо. – Куда онпошел?
Не открывая глаз, Дудник махнул свободной рукой в сторонудверей:
– Туда.
Поняв, что толку от Дудника не добиться, старшина вышелнаружу и остановился в раздумье. Куда идти? Он перебрал в уме все места, гдемог бы быть Трофимович, но тот мог быть где угодно, и придумать сейчасчто-нибудь более или менее вероятное старшине было не так-то просто. Он вынулкарманные часы и посмотрел на них. С момента получения им приказания шла шестаяминута. Старшина вздохнул. Он знал, что подполковник Пахомов слов на ветерникогда не бросает. И Песков вдруг только сейчас понял, что происходит, вероятно,что-то сверхважное, раз Чонкина отправляют куда-то на самолете. Может быть, самЧонкин вдруг стал очень важным? Его, старшину Пескова, ни разу не возили насамолете. Мысль о важности происходящего заставила его мозг работатьпродуктивней, старшина еще раз прикинул, где именно мог прятаться Трофимович,и, уже не колеблясь, бросился к военторговскому магазину.
Песков не ошибся. Трофимович стоял в пустом магазине рядом спродавщицей Тосей и рассказывал ей содержание фильма «Сердца четырех». На полуу его ног лежал вещмешок с сухим пайком для Чонкина.
Через минуту после этого подполковник Пахомов, выглянув вокно, увидел такую картину: по тропинке в сторону казармы, с вещмешком наплече, мелко подпрыгивал Трофимович; сзади, подталкивая его кулаком в спину,бежал старшина Песков.
