меня замуж. Представляешь, я спрашиваю, не осталось ли ко мне вопросов. А он: «Только один. Доктор Ким, вы выйдете за меня?»
– Ты совершенно не похожа на человека, которого могут называть «доктор Ким», – вдруг отвечает Патрик. – Непривычно это слышать.
– Меня почти все так называют, – пожимает плечами Кэтрин.
– И как? Согласилась?
– Нет, конечно. Если ты не знаешь, это запрещено.
– Он тебе хотя бы понравился?
Кэтрин даже задумывается: наверное, больше запомнился. Томас Гибсон точно не похож на тех парней, которые обычно привлекают ее внимание. У него нет классической мужественности Идриса Эльбы или элегантности того же Тома Хиддлстона, но есть что-то другое, что все равно зацепило. Наверное, люди называют это харизмой – то, чего нет у нее самой.
– Он англичанин, – говорит Кэтрин, чтобы не вдаваться в объяснения, – странный.
– Это не ответ, – настаивает Патрик.
– Нет, не понравился.
И все же она о нем думает. Наверное, потому что происходящее слишком странно, начиная с того, что дело доверили ей, а не кому-то более опытному.
Еще немного поболтав с Патриком, Кэтрин бросает взгляд на часы и начинает прощаться. Ей пора ложиться спать, завтра рабочий день. Тот не задерживает – у самого глубокая ночь – и обещает напомнить о фестивале на выходных.
Когда звонок завершается, Кэтрин вдруг остро ощущает собственное одиночество. Видимо, из-за этого она даже принимает дружелюбие Патрика за подобие флирта. Нет, ей в целом нравится жить одной – это свежее чувство, хоть и непривычное после десяти лет отношений, но иногда все равно чего-то не хватает.
Наверное, даже не интимности: люди переоценивают секс и слишком воспевают его, в то время как без него вполне можно прожить. Кэтрин не хватает капельки романтики в жизни. Мягких прикосновений к другому человеку, когда никто не видит. Нежного поцелуя, в котором можно почувствовать чье-то тепло.
Она никогда не была популярной девушкой. Не потому что с внешностью что-то не так, Кэтрин выглядит достаточно привлекательной. Просто она никогда не пыталась кому-то понравиться. Даже с Брайаном все развилось спокойно, само собой, пока однокурсницы катались на эмоциональных качелях, каждую неделю переживая очередные драмы.
Но что, если теперь, когда жизнь начинает входить в нормальный ритм, ей не повредило бы немного новых эмоций? Как минимум для того, чтобы просто почувствовать себя живой. И хоть немного желанной.
Кэтрин убирает ноутбук в сторону, протирает темную кухонную стойку и выбрасывает коробку из-под пиццы: можно ложиться спать. Патрик напомнил ей о том, что она давно не занималась немецким. Вот и задача на завтрашний вечер: подобрать нового учителя, который сможет встроиться в ее график.
Все равно легче, чем, работая по шестьдесят часов в неделю, найти себе парня. Хотя и этим стоило бы заняться: если так пойдет дальше, на предложение следующего пациента она может и согласиться.
Глава 5. Тыковка
Старая англиканская церковь изнутри выглядит сумрачно и торжественно. Том делает несколько робких шагов по проходу: дверь открыта, значит, он ничего не нарушает? Его никто не останавливает, но после первого ряда скромных деревянных лавочек он не решается идти дальше. Тишина церкви сейчас не успокаивает, наоборот, давит на уши.
Он не стал оставаться в палате еще на сутки: там слишком страшно и тихо, а перспектива сидеть наедине с мыслями приводит в какой-то животный ужас. А еще сегодня футбол, который не хочется пропускать.
Том садится на лавочку и поднимает глаза. Где-то там, наверху, есть Бог, и, кажется, им пора поговорить. Под потолком на кресте висит Иисус, это сейчас выглядит как знак.
– Почему? – шепотом спрашивает Том. – Я сделал что-то не так?
Ничто не нарушает полутьму и тишину, нет ни одного знака, что его слышат. Том опускает голову, обхватывает ее руками и зажмуривается: на какой ответ надеялся? Он столько лет не был в церкви, неудивительно, что теперь молитвы вряд ли кто-то услышит.
– Исповедь начнется через тридцать минут, – раздается сбоку голос.
Подняв голову, Том видит пожилого священника, стоящего рядом с лавочкой. У него внимательный взгляд и удивительно доброе лицо. Дома у пастора было строгое, пугающее – ох и всыпал он им тогда за нарисованный на воротах хер.
– Простите, я не совсем на исповедь, – Том качает головой. – Зашел, потому что… мне было нужно.
– Это хорошо, церковь открыта для всех, кому необходима, – мягко улыбается тот. – Оставайтесь. У нас в двенадцать месса, помолитесь вместе с нами.
– Спасибо. – Внутри колет стыд: он так давно не молился.
Жизнь в Нью-Йорке закружила его в вихре, которому он с удовольствием поддался: работа, вечеринки, снова работа. Поначалу еще обещал себе, что зайдет на службу, но вскоре попросту забыл. Может, наказание пришло именно из-за этого?
– Если нужно, я буду рядом.
– Это очень плохо? – спрашивает Том сам у себя. – Что я пришел, только когда… понадобилось.
Священник качает головой и опускается рядом.
– Мы часто так делаем, – произносит он. – Мы – дети, приходим к родителю за помощью в самые трудные времена. И он, как любящий отец, принимает нас и помогает.
– А вдруг он меня не примет? Я столько натворил.
– Все мы совершаем ошибки. Каемся в них перед Богом, приносим в этот мир добро, чтобы искупить сделанное. И даже когда мы забываем отчий дом, это не значит, что нам в нем больше не рады.
– А если их не искупить? – хрипло говорит Том, снова поднимая голову к Иисусу. – Если он хочет, чтобы я умер?
– Смерть – это переход в небесное царство, – тихо отвечает священник, – мы живем все время, что нам отведено. Боремся за эту земную жизнь, ведь так завещал Господь. Но если даже ему угодно забрать нас раньше, это не обязательно означает наказание.
Он замолкает и вдруг спрашивает:
– Откуда вы?
– Манчестер, – отвечает Том. – Англия.
– Так и думал. Всегда приятно встретить своих на чужой земле, – кивает священник.
Точно, и говор у него свой, родной. Странно, только сейчас заметил – наверное, потому что в церкви в последний раз был дома, и теперь… снова будто там же.
– Оставайтесь на мессу, – повторяет священник и поднимается. – И если нужна будет исповедь, я здесь.
На душе становится спокойнее. Вроде ничего особенного не произошло – парой слов перебросились, – а все же помогло. Том остается на своем месте: до трех дня ему все равно никуда не нужно. Он смотрит на Иисуса, прокручивая в голове то, что произошло за последние пару дней.
В церкви понемногу собираются люди. Их мало для субботней службы – дома собралось бы больше. Наверное, основная
