женщина, которая шла по темной улице с большим чемоданом в руках. Как позже выяснилось, это и была Мария Пронина. Она как раз вернулась из Москвы после окончания съезда Советов и шла домой от железнодорожного вокзала. Убедившись, что улица совершенно пуста, Розов бросился к своей жертве и нанес ей несколько ударов ножом. А затем вырвал у нее из рук чемодан, после чего все трое убежали.
Словом, обычная бытовуха, ничего политического. Именно так и сформулировал обвинительное заключение руководитель оперативно-следственной бригады Виктор Овчинников. Однако в руководстве НКВД СССР не оценили работу Овчинникова и его коллег. Особое недовольство проявлял нарком внутренних дел Николай Ежов. Инструктируя московских сыщиков, командированных в Мелекесс, Ежов прямо говорил о том, в каком направлении следует вести оперативно-розыскную работу. «Ищите убийц среди зиновьевцев и троцкистов, — повторял нарком. — По-моему, вы до сих пор не осознали в полной мере политического значения этой гнусной акции».
Однако вопреки недвусмысленным намекам Ежова Виктор Овчинников никакого политического подтекста в этом преступлении не усмотрел. И вскоре поплатился за свою порядочность. В начале 1938 года он был отстранен от работы, а затем расстрелян. По одной из версий, инициатором расправы стал лично Ежов, которому Овчинников с его принципиальностью и профессионализмом явно спутал карты.
Не нужен нам берег советский…
Термин «невозвращенцы» вошел в широкий обиход уже на излете советского режима. Так в брежневские времена называли всех, кто, легально оказавшись за границей, отказывался возвращаться в СССР. Однако само явление, в отличие от термина, имеет куда более длинную историю.
Первым советским невозвращенцем можно считать сотрудника Разведывательного управления Красной Армии Андрея Павловича Смирнова. Причиной, скорее всего, стала его личная обида на Советскую власть. Дело в том, что младший брат Смирнова в начале 1920-ых годов спутался с какой-то антисоветской организацией, был арестован и вскоре расстрелян. А мать Смирнова и его второй брат, опасаясь репрессий, тайно бежали в Бразилию. В феврале 1922 года, во время служебной командировки в Финляндию, Смирнов узнал о смерти брата и прочих несчастьях, обрушившихся на его родных. После такого известия Андрей Павлович счел невозможным продолжать работу на Советы.
Недолго думая, он отправился в финскую полицию и сдал всех известных ему советских агентов в Финляндии. Правда, это не спасло Смирнова от наказания: финны впаяли перебежчику два года тюрьмы и отправили за решетку. Кстати, это обстоятельство, возможно, и спасло Смирнову жизнь: пока он «отдыхал» в финской тюрьме, советский суд заочно приговорил его к расстрелу. Отсидев положенный срок, Смирнов тут же уехал в Бразилию к родным. Однако вскоре погиб при невыясненных обстоятельствах. По одной из версий, группа ликвидаторов ОГПУ все-таки исполнила приговор советского суда.
Операции по ликвидации
В 1920—1930-ых годах физическое устранение сбежавших за кордон дипломатов и разведчиков — излюбленный метод советского правосудия. Для проведения такого рода операций в структуре Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ была создана спецгруппа под руководством Якова Серебрянского и Наума Эйтингона. Работали ребята виртуозно, не оставляя следов. Вот лишь несколько ярких эпизодов.
Наум Эйтингон
В августе 1925 года в одном из кафе в немецком городе Майнц был отравлен бывший сотрудник Разведуправления Красной Армии Владимир Нестерович (Ярославский). Нестерович считается первым сотрудником советских спецслужб, кто остался за границей из-за политических разногласий с властью. Во всяком случае, сам перебежчик именно так объяснял свое нежелание вернуться в СССР после окончания служебной командировки на Балканы.
Объявив о своем решении, Нестерович уехал в Германию, наивно посчитав, что там он будет вне опасности. Однако вскоре за ним в Германию отправилась группа ликвидации. Убрать изменника решили не столько из чувства мести, сколько из-за опасений того, что Нестеровичем заинтересуются британские спецслужбы. Опасения, кстати, были не напрасны: Нестерович действительно предпринимал попытки связаться с представителями английской разведки. Но не успел — агенты ОГПУ оказались шустрее.
Такая же участь в декабре того же года постигла Игнатия Дзевалтовского, разведчика-нелегала, перебежавшего в Западную Европу.
В начале 1920-ых годов имя Дзевалтовского, революционера с большим стажем, участника штурма Зимнего дворца, было хорошо известно в Советской России. В течение нескольких лет, с 1917 по 1924 год, Дзевалтовский неоднократно менял посты и должности, пока, наконец, его не направили на работу в Коминтерн и сразу же командировали в Вену для организации разведывательной и подрывной работы в балканских странах. Впрочем, по линии Коминтерна Дзевалтовский трудился недолго: уже в конце того же 1924 года он внезапно исчез из поля зрения своих непосредственных начальников.
А еще через какое-то время появилась информация о том, что агент Коминтерна Дзевалтовский попросил политического убежища у польских властей. Короче говоря, этнического поляка Дзевалтовского внезапно потянуло на историческую родину. Польское правительство охотно приняло невозвращенца из Советской России, тем более что Дзевалтовский сбежал к полякам, прихватив с собой кругленькую сумму коминтерновских денег.
Возмездие настигло предателя в конце 1925 года. По одной из версий, его отравила женщина-агент Иностранного отдела ОГПУ.
Несколько лет люди Серебрянского охотились за нелегальным резидентом ИНО в Голландии Вальтером Кривицким. В конце концов, 10 февраля 1941 года труп Кривицкого с дырками в черепе был обнаружен в гостиничном номере в Вашингтоне.
Вальтер Кривицкий (настоящее имя — Самуил Гершевич Гинзберг) долгое время работал нелегалом советской военной разведки в Европе. В 1937 году объявил о своем решении остаться на Западе и выдал несколько советских нелегалов, в том числе и Кима Филби, работавшего в то время под журналистским прикрытием в Испании, при штабе генерала Франко. От ареста и провала Филби тогда спасло только то, что Кривицкий не знал его имени. Поэтому сообщил англичанам лишь о том, что в Испании на Советский Союз работает молодой английский журналист. Вычислить этого журналиста британская контрразведка тогда не смогла.
Сначала Кривицкий жил во Франции под усиленной охраной полиции, затем уехал в США. Но и за океаном его настигла группа ликвидаторов.
В конце 1930-ых спецагенты НКВД ликвидировали еще одного перебежчика — Игнатия Порецкого (настоящее имя — Натан Маркович Рейсс, оперативный псевдоним «Людвиг»). Несколько лет Порецкий, хорошо знакомый с Кривицким, жил в Европе и активно работал на советскую разведку. В 1937 году узнал о том, что фашистская Германия затевает секретные переговоры с Советским Союзом. Это известие так потрясло убежденного интернационалиста Порецкого, что тот, по его собственным словам, принял решение порвать с НКВД.
О своем решении Порецкий написал в письме своему начальству в Москву. Москва отреагировала молниеносно, и в Париж, где тогда проживал Порецкий,
