абсолютно сексуальный: укусы, переплетение языков, влажные облизывания и изучение каждого дюйма губ друг друга.
Этого было недостаточно.
Я сжал ее идеальную попку и толкнул ее выше, потеревшись стояком между ее ног, но на нас по-прежнему было слишком много одежды. Кенна хныкала, терлась сильнее, пока наши рты не разомкнулись, чтобы сделать вдох.
С нетерпеливым рычанием я схватился за подол ее тонкого свитера, и Кенна подняла руки. Наши движения были поспешными и неистовыми, когда я снял с нее верх, а затем и кружевной белый бюстгальтер. Ее маленькие, великолепные сиськи подпрыгивали при каждом движении.
— Такие идеальные, — хрипло пробормотал я, нежно обхватывая их и сжимая. — Такие чертовски идеальные.
Я обхватил ее правый сосок горячим ртом, и она вскрикнула от удовольствия.
Мной овладело похотливое безумие, и я толкнул Кенну на диван. Обжигающим взглядом из-под полуопущенных век она наблюдала, как я стянул с себя рубашку, а затем расстегнул ее джинсы. Ее глаза опустились на мой пресс, и то, как она жадно облизнула губы, заставило меня поблагодарить себя за многие часы, проведенные в тренажерном зале университета. Сдернув с нее джинсы и трусики, я бросил их на пол. Все это время я пожирал глазами ее тело. Идеальная оливковая кожа. Изящные формы и чертовски длинные ноги. Пухлые губы, приоткрытые от возбужденного дыхания. Глаза, вспыхивающие вожделением.
Такая красивая. Такая невероятная, что я сошел с ума.
Я склонился над ней, коснувшись ее губ, ее твердые соски прижались к моей обнаженной груди, а ноги обвились вокруг моих бедер. Брюки от костюма все еще оставались на мне, и Кенна с отчаянными поцелуями потянулась к пуговице на поясе и молнии. Она стянула ткань и трусы вниз и скользнула рукой внутрь, обхватывая член и вынимая его.
— Блядь!
Я застонал, пульсируя от ощущения ее крепкой хватки, и был таким горячим и твердым, что нуждался либо в ее руке, либо в ее киске. Предпочтительно в киске.
— Иисусе.
Я вошел в ее ладонь, когда она прижала головку члена к клитору. Она отпустила меня, чтобы обхватить меня за талию, и приподняла бедра, пока я дразнил ее только головкой. Я крепко поцеловал ее, чувствуя кончиком, какая она мокрая. Нуждаясь в ее тугом жаре, я приблизился к ее входу и начал входить.
Она схватила меня за ягодицы и простонала:
— Хейдин, да, пожалуйста, трахни меня.
Что-то в том, как она произнесла мое имя, прорезало туман в моей голове. Я замер, глядя на ее покрасневшее от страсти лицо.
Несколько часов назад я держал ее в объятиях, пока она плакала, скорбя о своих родителях.
Кенна была уязвима.
Она была няней моего сына.
И я собирался ее трахнуть. Без защиты.
Дерьмо.
Ее глаза расширились.
— Хейдин?
Я слез с нее, ужасаясь своему эгоизму. Натянул боксеры и брюки и нагнулся за ее джинсами.
— Кенна, мы не можем.
У меня не было возможности объяснить, почему я остановился. Кенна вскочила с дивана, покрасневшая и рассерженная натянула трусики и джинсы и выбежала за дверь, игнорируя мои умоляющие выкрики ее имени.
* * *
Моя кожа горела от воспоминаний о той ночи, когда я подъезжал на внедорожнике к стоянке трейлеров. Медленно минуя каждое жилище, я остановился при виде «Ауди» Кенны. По крайней мере, трейлер находился в заднем ряду, дальше от воды и между двумя другими трейлерами. Но, похоже, по соседству больше никого не было, да и снег здесь никто не убирал.
Во время следующей встречи с Кенной после Хэллоуина я попытался поговорить о том, что произошло между нами, но она сказала, что просто хочет обо всем забыть. И я боялся, что она уйдет из нашей жизни, поэтому больше эту тему не затрагивал. От ее решения, что она все-таки не хочет меня, было больно, хотя я и понимал, что это к лучшему, поэтому стал ее избегать.
Отбросив все причины, по которым мне не следует быть здесь, я сосредоточился на тех причинах, по которым я должен здесь быть. Кенне ни в коем случае нельзя оставаться в трейлере во время снежной бури, и ни в коем случае она не должна оставаться одна в свое первое Рождество без родителей.
Выскочив из машины, я поспешил к узким ступеням и даже не успел дойти до двери, как та распахнулась. На пороге стояла Кенна, все еще в пальто и ботинках, и хмуро смотрела на меня.
— Ты следил за мной? — огрызнулась она.
— Собери вещи.
Ее глаза очаровательно округлились.
— Прошу прощения?
Меня охватило нетерпение.
— Собери свои вещи и садись в машину. Я ни за что не позволю тебе остаться в этом трейлере во время снежной бури.
Она вскинула бровь.
— Не позволишь мне?
ГЛАВА 4
КЕННА
Именно по причине властного поведения Хейдина я промолчала всю дорогу до его дома. Это было по-детски. Однако правда заключалась в том, что из-за времени года меня и так переполняли эмоции, а в дополнении ко всему раздражало то, что моему боссу действительно требовалось меня «спасти». Оставаться в трейлере в снежную бурю было глупо и, возможно, опасно, поэтому, увидев его подъехавшую машину, я уже решила, что если он попросит меня поехать к нему, я соглашусь. Невзирая на последствия.
Но он не попросил. Он потребовал.
Вместо того чтобы припарковаться на подъездной дорожке, Хейдин направил машину в гараж, которым пользовался только при плохой погоде. Как только он заглушил двигатель, тут же повернулся ко мне.
— Прости.
Я неохотно посмотрела на него.
Его темные глаза наполняло раскаяние и беспокойство.
— Прости за то, что заставил тебя чувствовать себя так, что тебе пришлось лгать мне о своих планах. И прости, что я вел себя как воинственный засранец. Я волновался, что ты будешь там одна. Меня это беспокоит, и точка.
Мое сердце билось очень быстро. Что значили его слова? Очевидно, он обо мне заботился. Но в этом ли дело? Не поэтому ли на Хэллоуин он оттолкнул меня, будто ему было противно? Я пыталась подобрать слова для ответа.
— Это временно.
Хейдин с тяжелым вздохом кивнул.
— Пойдем в дом.
Гараж был пристроен к дому, поэтому нам не пришлось снова тащиться сквозь снег. Хейдин впустил нас через боковую дверь, и я последовала за ним в тепло и уют.
— Можешь спать в комнате Майкла.
Его слова напомнили мне, что сегодня он тоже был совсем один. Он извинился за свое поведение, поэтому я решила простить его
