напоминая о своем содержимом. Тамара вздрогнула. Ей стало холодно. Она обняла себя руками и, как будто напоследок, еще раз осмотрелась вокруг. Ее мир внешне совсем не пострадал, но стал пустым и серым. Тома судорожно вздохнула: нужно уйти, спрятаться. Оставаться в одном пространстве с Николаем было невыносимо. А еще ей стало страшно. Вдруг он начнет сейчас объяснять, рассказывать о своих чувствах и переживаниях и тогда она точно уже никогда не сможет отмыться от липкого и брезгливого ощущения соучастия в его делишках. Как если бы она наблюдала за ними в постели. Ее затошнило. Она сжалась в комок и попыталась проскользнуть мимо Николая. Ей почти удалось.
— Тома, — хрипло сказал он и попытался удержать ее за руку.
Тамара шарахнулась в сторону, больно ударившись плечом о косяк. Рука загудела, будто ее задели электрическим током. Пятясь, она сделала шаг назад и скрылась в спальне, плотно прикрыв за собой дверь. По лицу Николая скользнула болезненная гримаса, словно ему только что без наркоза удалили зуб. Он тихо застонал и, обхватив голову руками, сел на свое привычное место. На окне продолжали беспечно подмигивать лампочки гирлянды.
Всю ночь Тамара пролежала, глядя в потолок сухими глазами. Под утро она не выдержала и встала. Стараясь не смотреть на пустую и холодную половину кровати, тихо оделась. Николай лег спать на диване в комнате дочери. «Как это всё мы объясним Лёльке?» — подумала Тамара и усмехнулась. «Мы»… нет теперь никакого «мы», есть он и я. По отдельности. Может, и к счастью, что Оля так поспешно вышла замуж. Своя жизнь, в ней не до родителей с их страстями на старости лет.
Тамара налила себе чай. Вспомнила, что вчера она так ничего и не съела. «Теперь еще эти ребра выбрасывать, — брезгливо поморщилась она. — И зачем я их вчера жарила?» На душе было тошно. Хотелось прижаться к чьему-нибудь теплому плечу и пожаловаться. И чтобы никто ее ни о чем не расспрашивал, а просто обнял и дал наплакаться вволю. Нарыдаться бы, навыться, как по покойнику, глядишь, и полегчало бы. Но пожаловаться некому. Подруг она не нажила, да и стыдно. Мама? Она выслушает, а потом поинтересуется, где она, Тамара, проглядела? «Надо было не в облаках витать, а за мужем следить», — вот и всё, чем она может утешить. Никогда в жизни Тамара не слышала от нее поддержки. Всегда во всем была виновата сама. Даже тогда, с этими дурацкими желудями, мама сказала: «А как ты хотела? Почему Соня должна была за тебя сделать твою работу? Вот и получила поделом. Делай выводы». И Тамара делала выводы. Больше маме она никогда не жаловалась. Даже, когда было совсем тяжело.
В задумчивости она покрутила на столе кружку, подняла глаза и увидела, что фотография снова висит на своем прежнем месте. Ее охватила сама настоящая ярость. Она резко соскочила, расплескав чай, и сорвала их улыбающиеся лица. В остервенении она принялась рвать фотографию на клочья. Плотная бумага поддавалась плохо, и тогда Тамара выдвинула мусорное ведро и бросила ее в черный пластиковый пакет. Следом полетел и приготовленный вечером ужин.
Не желая видеть мужа, она снова спряталась в спальне. Слышала, как он встал, немного повозился в ванной и на кухне, а потом хлопнул входной дверью. Некоторое время Тома в оцепенении сидела на кровати, ковыряя кожу вокруг указательного пальца. Дурная детская привычка проявлялась, когда она сильно нервничала. В последний раз в кровь ободранные пальцы были перед увольнением с работы. Боль в руке отвлекла. Тамара недоуменно посмотрела на капельку крови, выступившую на фаланге, перевела взгляд на стенной шкаф. Вся одежда Николая хранилась здесь. «Что же, он ушел в том же, что и вчера? — лениво проскочила мысль. — Впрочем, какая разница…»
Она легко поднялась с кровати и с усилием подняла ее верхнюю часть. Внутри хранились вещи, не требующие частого использования — летние тонкие одеяла, старые пледы, которые они брали с собой на пикник, искусственная елка, чей звездный час должен был вот-вот настать. А еще чемоданы. Два больших и один маленький. Сдувая со лба челку, Тамара вынула те, что побольше. Потом открыла шкаф и окинула взглядом ровные стопки футболок, ряд отглаженных рубашек, выдвинула ящик с трусами и носками. Складывала всё аккуратно, будто отправляла мужа в командировку или на курорт. Не забыла и о кашемировом свитере и другом, с толстым высоким воротником. Бросила прозрачный пакет с плавками. Отошла в сторону, что-то прикинула и отодвинула ногой второй чемодан. Кажется, и так всё поместилось. Остальное заберет потом. А, еще же обувь. Она поставила табуретку и залезла на верхнюю полку. Там хранились пустые коробки. Упаковала его кроссовки, еще одни теплые ботинки, а сверху положила прозрачные тапочки для бассейна. Застыла и еще минуту разглядывала эту сюрреалистичную картину. Массивные толстой кожи ботинки и легкомысленные резиновые тапки. Ей стало смешно. Она вдруг, и правда, захохотала. Боже, вот так жизнь! Вчера она заботливо давила шиповник для того, чтобы муж был бодр и здоров, а сегодня хлопотливо пакует трусы и тапочки. И всё это для его любовницы! Для Сонечки! Вот, получите, пожалуйста, дорогая Соня! Немножко б/у, но сохранила, как могла. Пользуйтесь на здоровье! Смех утих, а на глазах появились злые слезы.
Выдвинув ручку, Тамара покатила раздувшийся в объеме чемодан в прихожую. Взяв отдельный пакет, побросала туда зубную щетку, бритвенный станок и любимый парфюм Николая. Водрузила сверху, на чемодан. Красноречивее и быть не может! Она надеялась, что у Коли достанет мужества не упираться, а взять свои вещички и отбыть в страну вечной неземной любви. Здесь, по всей видимости, любовь закончилась.
Сама она собиралась уйти из дома на весь день. Давно планировала посетить выставку, а потом побродить по магазинам в центре. Они сейчас волшебно украшены, да и сама атмосфера там царит праздничная. Это поможет отвлечься. Можно зайти в любимую закусочную и заказать себе порцию пельмешек с щукой. От мысли о горке дымящихся пельменей, засосало в желудке. Тамара быстро принялась собираться. Она уже докрашивала ресницы, как вдруг ее осенило: а что если Николай сегодня не придет домой? Нет, это невозможно. Она быстро написала ему сообщение. Телефон тут же зазвонил, но Тома равнодушно отложила его в сторону.
Город встретил ее радостным и нарядным. Тамара сходила на центральную площадь, полюбовалась красавицей-елкой, плотно перекусила, ненадолго заглянула на выставку, она оказалась не такой уж и интересной, прогулялась по магазинам и купила себе нарядное блестящее платье. Возвращалась домой поздно и всё косилась
