моими глазами, от него. От себя самой… Девушка тоже обернулась, и я узнала ее. Эва, одна из проституток. Пухлые губы изогнулись в наглой улыбке. В глазах не было ни намека на неловкость или стыд.
Оливер выругался сквозь зубы, но даже не предпринял попытки снять с себя эту шлюху. Лишь смотрел на меня растерянным взглядом, явно подбирая слова.
— Как ты мог? — слова проталкивались с трудом и словно причиняли боль. Я отдала ему себя, обещала любить, быть верной, как и он мне. А он предал меня. В самые тяжелые для меня времена. — Я думала… мы поженимся! Думала, ты… любишь меня!
— Не надо истерик, — он поморщился. — Давай завтра поговорим.
Эва, наконец, соскользнула с него и, потянувшись как кошка, разлеглась рядом на кровати.
— Лети отсюда, птичка, — усмехнулась, сверкнув глазами. — Мешаешь.
Мой взгляд упал на влажный стоящий колом член, который парень и не попытался спрятать.
— Сукин сын! — крикнула, вываливаясь в коридор и, что было силы, хлопая дверью.
Вспомнилось, что Моника предупреждала меня, говорила, что он кобель, но я, дура влюбленная, ничего дальше своего носа не видела…
Домой шла, еле переставляя ноги. Внутри образовалась черная сосущая пустота. Не было ни ревности, ни обиды. Только страшное равнодушие ко всему. И боль, что огнем жгла грудь. Отстраненно подумала, что не хочу больше возвращаться в «Сирену», не хочу видеть ни его, ни Эву. Я слышала, что в таверну к Селлу требуются помощники, завтра же схожу туда. Там не так много посетителей, но зато я больше не увижу предателя, обманувшего мое доверие, плюнувшего в душу.
Вспомнила слова любви, что он мне говорил, как мы вместе мечтали о счастливом будущем. Или это я мечтала, а он лишь поддакивал, пользуясь мной. Во рту появился привкус горечи, когда я поняла, что меня просто использовали, как Монику, как других шлюх, но они за это хотя бы получали монеты, я же дарила себя бесплатно.
***
Опухшие глаза разлепились с трудом. Я обвела комнату непонимающим затуманенным взглядом. Мне требовалось время, чтобы осознать происходящее и вернуться в реальный мир. Кожа под глазами щипала из-за слез, которыми я умывалась почти всю ночь, пока не смогла забыться тяжелым неспокойным сном. Память услужливо подкинула картины вчерашнего, и я слабо застонала. Сейчас, когда я выплакала все душившие меня эмоции, в душе будто что-то умерло, важная часть меня.
Быстро сполоснув лицо ледяной водой из стоящего на столике кувшина, я спустилась вниз. Есть не хотелось, хотелось только лежать в кровати, зарывшись лицом в мокрую от слез подушку, и молиться Богам, чтобы они вырезали из моей памяти все, что связано с Оливером.
— Детка, — позвала меня бабуля.
И я, прикрыв глаза на пару мгновений, выдохнула и переключилась на то, что главное в моей жизни — спасти единственного близкого человека.
— Бегу, бабуль, — крикнула в ответ.
Сердце в груди сжалось. Бабушка знала меня слишком хорошо, и обычно от нее невозможно было что-то скрыть.
— Присядь ко мне, Лилиан, — позвала она, когда я уже приготовила незатейливый завтрак. — Ну же оставь эту посуду, иди сюда.
Я вздохнула, улыбнулась и шагнула за ширму, которая играла роль двери между кухней и комнатой.
— Что случилось? На тебе лица нет, — ее руки сегодня были теплее обычного, или мои холоднее.
Она смотрела на меня с нежностью, как-будто все знала, прочитала мои мысли и разделяла мою тоску.
— Олли, — я отвела взгляд, подбирая слова, — он меня предал. Он оказался таким же как и все те, кто приходят в таверну.
— Я говорила, что он не достоин тебя, — она хотела сесть, но я не позволила. Приподняла ее и подложила подушки повыше. Теперь она почти сидела на кровати. В ее глазах мне чудилась целая вселенная, будто мерцающие звезды смотрели на меня. Глаза старой Энни многое повидали, многое пережили, но и она, имея за плечами опыт прожитых лет, не сможет мне помочь. Никто не сможет.
— Но он говорил, что любит! Я думала, что скоро он сделает мне предложение… — я замолчала. Продолжать не было смысла. Все и так понятно. Он говорил то, что я хотела слышать.
— Разве он знает, что означает понятие чести и достоинства? Ты видела, среди каких людей он вырос, — вздохнула она, погладив меня по голове. — Ему чужды ответственность, честность, благородство. Бывает, конечно, что и в грязи цветы расцвести могут. Но не в этом случае. Такой человек не для тебя. Ты обязательно встретишь свою судьбу, просто не сейчас.
Ага, встречу. На смертном одре? Я невольно усмехнулась. И как понять, что это моя судьба, а не очередной желающий залезть под юбку? Как снова не попасть в ловушку?
— Но я так устала сама все решать, — внутри словно снова что-то лопнуло, и слезы потекли по щекам. — Так хочется, чтобы рядом был человек, на которого можно было бы положиться! Я так надеялась, что этим человеком будет Олли, он всегда был мил со мной. Никогда не распускал руки и… — вдруг вспомнила первые весенние цветы, которые он мне подарил. Неужели это все было лишь ради секса, ради того, чтобы я пару ночей согрела его постель… Больно! Светлые Боги, как же больно!
— Прости, милая. Прости, что из-за меня тебе пришлось так тяжко, — ее рука сжала мое плечо. — Но нужно верить в силу Светлых Богов. И тогда они будут благосклонны. Помогут, и все изменится. И в нашей жизни начнутся по-настоящему светлые дни.
Как было бы хорошо, если и, правда, все наладилось. Но пока я не то, что светлых дней не видела, я видела лишь темноту, беспросветную, глубокую и очень холодную.
— Я надеюсь, ба, — улыбнулась сквозь слезы. — Мне нужно отойти ненадолго, насчет работы. Я не хочу больше возвращаться в «Сирену», это выше моих сил.
— Иди, — кивнула она. — А я помолюсь, чтобы тебя взяли. Моя юная и храбрая девочка.
Мне не стало лучше от разговора. Рана в сердце будет еще долго заживать, но, если я не буду видеть Оливера, станет легче.
Обувшись, я закрыла за собой дверь и помчалась в таверну недалеко от нашего дома. В отличии от «Сирены» таверна «У Селла» находилась в черте города и посещали ее только местные. А это означало — меньшая выручка и меньшая плата. Но это было последним, о чем я думала. Главное — держаться подальше от Оливера, защитить себя от боли и волнений.
— Чтобы у него больше ни на одну шлюху не встал! — тихо, как молитву, повторяла я свое проклятие. Имею право, между
