больше времени с ней, чем с анамаорэ.
Временами Кэйли легкомысленно задумывалась о желании большей свободы, но списывала это желание на то, что она отвыкла от серьезных отношений на равных, и ничего не меняла.
* * *
Воодушевленный рассказами Оливера о жизни жрецов, Роберт решил устроить службу прямо у себя дома, пригласив Оливера, но Колетт выступила против, капризно поджав пухлые губы:
— Это слишком интимно, это только наши с тобой отношения! Мне уже хватает влияния одной твоей богини!
Роберт поспешил унять ворчливую жену:
— Я подумал, что он как посланник бога любви разбирается в таких вещах, но если тебе не комфортно…
Колетт закрыла тему:
— Ты разбираешься гораздо лучше него! Сам все умеешь.
Выждав, пока сын уснет, разложив травы, расставив свечи, заполнив домашний бассейн водой приятной температуры, подготовив массажные масла и ритуальные украшения, оба, облачившись, как им подсказала фантазия, вели «службу»: поочередно брали что-нибудь из приготовленного и нараспев рассказывали, что собираются с этим сделать, одаривая друг друга комплиментами.
В самом деле, игра шла очень торжественно и серьезно, и Колетт находилась в легком трансе, когда названный жрецом любви Роберт объявил:
— Я поговорил с твоими родителями. Нам давно пора было познакомиться.
Отношения с родственниками оставались незаживающей раной на душе Колетт — поначалу она врала им, что продолжает учиться, как и сестра. Периодически пропадая со связи и не представляя, как объяснить строгой семье истинное положение вещей.
Колетт молчала, только смотрела внимательно из-под пушистых ресниц.
Роберт продолжил:
— Я взял всю ответственность на себя, уладил обстоятельства. Теперь нас при случае ждут в гости, и Эрин с ее мужем тоже. Скажи сестре.
Вопросы вырвались сами собой:
— Как ты их нашел? Они сильно ругались?
Роберт сказал:
— Нашел, я же видел твои документы. Терпимо. Я произвел на них приятное впечатление, и они очень хотят увидеть внука. Пожурили, что мы не сразу им во всем признались, расстроились и что на нашей свадьбе не погуляли. Больше обиделись на нас, чем гневались.
Колетт, счастливая и прекрасная, не дала Роберту договорить, обняла его крепко-крепко, так, что украшения на ее груди вдавились в его кожу:
— Ох, Роооб…
Благодарность переполняла Колетт настолько полно, что у нее не находилось слов для ее выражения. Однако новоявленный «жрец» прекрасно понимал язык чувств. Довольный реакцией жены на подарок, Роберт словно убрал камень с любимой души.
Глава 526. Перестановки
— Это не повод для размышления и рассуждения, Анеля. Леон перерожденный воплотится жрецом, тебе же лучше всего стать жрицей, — Магнус выглядел величественно-спокойным, произнося это, и Анеле сложно было доверять собственной памяти — ничто не объединяло этого Мага с ее шутливым и ласковым братом из прошлого.
Магнус теперь являлся неоспоримым богом, озвучивая свою волю:
— У жрецов имеется масса иных обязанностей, помимо приема гостей, о своей верности не беспокойся.
Анеля замялась:
— Я… Но… Оливер…
Звучный голос обжег ее уши:
— У вас пока разные пути. Оливер проявил себя неподходящим для высокой миссии, тебе же придется или принять должность и продолжать свои танцы, либо отказаться от Леона совсем. Даю тебе время решить.
* * *
Селена не отступала, и звездный час для дерзкой оперативницы с обманчивой внешностью пробил: Магнус позволил Селене войти в ряды жриц, пригласив также некоего Виктора жрецом.
Лукас с интересом наблюдал за храмовыми кадровыми перестановками — взаимодействовать с представителями новой расы предстояло ему и Семье. Магнус пока не выдавал тайны самим служителям, однако царевичам раскрыл карты. Помешать они все равно не могли.
* * *
Однажды хрупкая фигурка предстала перед богами — Кэйли не решилась отказать Магнусу в удовольствии пронаблюдать визит Аурелии, и тот сидел невидимый, вальяжно подогнув ногу и подперев щеку рукой, глядя на белокурую царевну, пришедшую дать ответ лучезарной богине.
Тихо и твердо Аурелия сказала:
— Вероятно, моя Семья осудит меня, но для народов анамаорэ и ради собственной полноценной судьбы я приму предложение Алехандро, что бы ни случилось потерять!
Кэйли улыбнулась:
— Что ж, начнем приключение! Первый шаг сделает твой любимый, объявит о вас своим родителям. Не исключено, что Царь с Царицей свяжутся с твоими родителями и велят посадить тебя под замок, все возможно. Будем действовать мирно и бескровно. Жди любые знаки и сны от меня о развитии ситуации. Как бы тебе ни было страшно, помни: я взялась опекать вас и откажусь вести процесс, лишь когда вы сами твердо захотите прекратить это дело.
Глава 527. Обида
Лукас изогнул бровь:
— И с Кэйли не скажешь, что она не твой типаж, верно?
Магнус рассмеялся:
— Да уж! Ее образы на любой вкус. Все разное! Мечтааа. И тем сильнее я люблю саму ее сущность!
Больше он ничего не добавлял, а Лукас, весьма охочий до сплетен, ничего не требовал, хотя Магнусу и было чем поделиться.
Юная робкая нимфа на его глазах превращалась в дерзкую кокетку, угадывая его тайные желания, возможно читая мысли и вознося его к таким вершинам блаженства, что Магнус исступленно шептал, делясь хлещущей благодатью:
— Я весь твой, богиня. Весь! Бери!
Счастье, не представимое им ранее, текло полноводной, кристально чистой рекой.
* * *
Лукаса волновали его дети. Паола, как некогда Марина, ждавшая Церемонии для превращения. Сама Марина, все еще не нашедшая общий язык с Тамико и служившая объектом едких подколок его медовой невесты.
Марина вела шикарный образ жизни избалованной любимицы, посвящая дни напролет развлечениям, подружкам и свиданиям с Мареком. Ее нервозность и неуверенность совсем ушли. Казалось, синеглазая красавица всегда была обожаемой дочкой могущественного папочки…
Лукас держал свои обещания.
Вызывал размышления Леон, встретивший новость о превращении в жреца с большим энтузиазмом. Власть влекла противоречивую душу Леона, и не было и речи о том, чтобы Анеля осталась в стороне.
* * *
Сплетни об уходе царевны Маю от жениха в стан поклонников сластолюбивого бога понемногу утихли, ничем не подогреваемые, и Максимилиан понял, что потихоньку выздоравливает, по своему возрастающему чувству… обиды.
Оказывая психологические консультации узкому кругу лиц, для большинства он являлся артистом, покровителем искусств, лучшим голосом анамаорэ — персоной глубоко публичной.
Перечисленное в некотором роде накладывало требования на потенциальную спутницу его жизни: в этой роли предполагалась особа яркая, заметная, в чем-то эпатажная. Ослепленный чувствами и окрыленный взятыми обязательствами, Макс не оценивал Маю объективно. Теперь же оставался только взгляд со стороны, и Максимилиан ощущал горькое разочарование.
Маю просто слилась у Магнуса с толпой! Не устроила скандал, не выступила с возмутительными лозунгами,
