выпалил все, что думал. И закончил словами:
– Лично мне все равно, что будет дальше.
На минуту повисло тягостное молчание. Но странно, девчонки не отодвинулись от него, руки не убрали. Огница продолжала сжимать его пальцы, Зира гладила по плечу. Она и заговорила первой:
– Макс, я никогда не знала своих родителей. В Вирии детей воспитывают Белые Сестры с самого рождения, наша большая семья – это Орден. И в то же время каждый живет сам по себе. Сам решает, чем ему заниматься, с кем дружить. Когда человек исчезает, никто не удивляется, – значит, он посчитал нужным исчезнуть. Или криссы посчитали нужным. Мои друзья – наша руббольная команда. Мы вместе сбежали из Вирии, и теперь они лежат в этих боксах… в лучшем случае. Единственный друг, который у меня остался, единственный близкий человек – ты, Макс. Я надеялась, что тоже тебе не безразлична. Если это не так, то и для меня все равно.
Огница хмуро посмотрела на рубболистку, буркнула:
– Я тоже скажу. Моя мама умерла, когда я родилась. Отец оказался в Брехе, как туда попасть, где она находится, не знаю. Скорее всего, я его никогда не увижу. Братьев и сестер у меня нет, не повезло. Мои товарищи по страже – кто погиб, кто исчез, уцелевших разбросало по разным мирам…, да я и сама ушла из мира, где родилась! Я сказала, что хочу найти мир, где мой народ не будет голодать… но это неправда. Мне хотелось остаться с тобой, Макс. И если ты найдешь дорогу в свой мир, что бы и меня взял. Но если я тебе совсем-совсем не нужна… навязываться не буду!
Минут десять они сидели молча. И с каждой минутой молчание становилось все более гнетущим и тягостным. Глупо пытаться что-то сделать ради чужих миров, когда твой собственный больше не существует? Ха! Куда глупее сидеть с обиженным видом и ныть, что жизнь не имеет смысла и ты больше никому не нужен, когда с двух сторон тебя зажали девчонки. Не просто подруги, а умницы-красавицы, каких поискать. Причем обе тебе чертовски нравятся, и ты обеим нравишься. Единственная проблема в том, что ты никак не выберешь, кто нравится больше...
Это не единственная проблема! – оборвал ушедшие куда-то в сторону размышления Максим. Это вообще не проблема. Но девчонки сто раз правы. Кто сказал, что у него больше нет близких людей? Вот они, рядом! А где-то в этой огромной Сфере живет коротышка Гуня, и несется сквозь звездную бесконечность благородный Урмшур. Он обещал вернуться, помочь. Значит, обязательно это сделает, Шур всегда выполняет обещанное. Нет, неправда, что Максиму незачем больше жить. Очень даже есть зачем!
– Так что делать будем? – предпринял он робкую попытку к отступлению.
И еще три минуты молчания. Женское упрямство началось, не иначе. Пришлось открытым текстом признать:
– Ладно, неправ я. Психанул. Глупо получилось.
Зира сдалась первой. Все же она была спокойнее и рассудительнее рыжеволосой княжны. Наверное, и старше? Повернула голову, внимательно посмотрела на Максима. Произнесла:
– Да, сидеть как три дурака, не лучший способ чего-то добиться.
Уголки губ Огницы поползли вверх, в зеленоватых глазах блеснул озорной огонек.
– Не, как две дуры и один обиженный мальчик. – Перехватив укоризненный взгляд рубболистки, она и вовсе расплылась в улыбке. Быстро чмокнула Максима в уголок губ: – Не сердись!
– Это вы на меня не сердитесь. – Максим тоже улыбнулся. – Конечно, вы мои самые лучшие друзья и вы мне… сами понимаете!
– Что понимает? – это прозвучало хором. В голосе Огницы слышался вызов. Зира его умело маскировала кокетством.
– Вы мне поможете составить план? – извернулся Максим, чувствуя, что еще фраза в том же направлении, и уши запылают.
Девчонки замерли на несколько секунд. Потом Огница фыркнула, Зира хмыкнула, кивнула:
– Поможем, куда же мы денемся. Коль уж мы твои «самые лучшие».
– Я думаю, проще всего спросить у эйвов, что от нас требуется, – все еще улыбаясь, посоветовала добрийка.
Рубболистка пожала плечами.
– Не думаю, что это так просто.
– Но начать с чего-то надо! Спроси, Макс.
Максим был полностью согласен с Зирой. Если бы эйвы знали, какая опасность грозит Сфере и как ее предотвратить, они бы запрограммировали криссов и те справились бы со всем куда лучше мальчишки-землянина. «Малограмотного мальчишки», – мстительно добавил Максим, вспомнив инцидент с галактическими координатами. Но он все-таки крикнул:
– Эйвы, что вы от меня хотите? Для чего я вам нужен?
Тишина. Максим вслушивался в нее, надеясь уловить хоть намек на ответ. Тщетно. Он снова позвал:
– Эйвы, что я должен сделать? Я должен защищать Сферу? Что ей угрожает?
И опять – ни звука. Не выдержав, Огница зашептала:
– Не хотят больше разговаривать? Может, здесь они тебя не слышат, нужно в другой мир идти?
– А я думаю, все дело в вопросах, – вставила и свое предположение Зира. – Ты неправильно их формулируешь. Спроси что-нибудь более конкретное.
– Предлагай, – сердито буркнул Максим. – Что мне у них спросить?
– Нашел умную. Я всю жизнь в руббол играла, а не вопросы задавать училась. Сюда бы…
– Тиуна! – подсказала Огница.
– …консула какого-нибудь, – поморщившись, поправила Зира. – Рен-Рендука, например.
Прозвучавшее имя ударило, словно пощечина. Максим вытаращился на вирийку.
– Ты хочешь, чтобы этот фашист тут очутился? Хочешь его рожу жирную видеть? Чтобы он ухмылялся и врал нам в глаза? А ты знаешь, как он Тальду пытал?
– Да, Рен-Рендук бывает жестоким. Но он справедливый, а лжет для пользы дела. И вопросы он точно задавать умеет!
Максим насупился. Ставить в пример Рен-Рендука, – это было обидно. Незаслуженно обидно!
– Сами как-нибудь справимся.
– Вот-вот, «как-нибудь» и справляемся…
– Ой, хватит вам спорить! – скривилась недовольно Огница. – Давайте сначала проверим, слышат эйвы Макса или нет. Спросим совсем конкретное, что они наверняка знают.
– И что для нас очень важное, – поспешил уточнил Максим.
– Так спрашивайте! – хмыкнула Зира. – Вы по Сфере дольше меня шастали, больше видели.
Простая, казалось бы, задача заставила Максима задуматься. Конкретный, но жизненно важный вопрос никак не шел в голову. Огница тоже молчала, напряженно супила лоб. Пока не бросила взгляд на станнер в руке спутницы. Вынула свой из кармана комбинезона, посмотрела на индикатор. Пробормотала:
– И у моего заряда почти не осталось.
Взгляды девушек встретились, в глазах
