излагать я, — Но Пичкарёв решил на командировочных сэкономить и попросил саратовских коллег нас бесплатно в общаге поселить. Ведь так, Пичкарёв?! — вопросил я обличительно.
— Это легко проверить, Алексей Константинович, хотите, я вам телефон опера дам, который нас заселял? — обернулся я от Павла к Данилину.
— И что дальше? — оставил без внимания моё предложение начальник.
— Да так, ничего особенного! — пожал я плечами, — Вот только бельишко нижнее у девушек из комнаты пропало! И они думают, что это Пичкарёв их на полдесятка трусов обнёс! — с кротким прискорбием вздохнул я, — А ведь я просил тебя, Павел Виленович, не рыться в чужих бабских вещах! Ведь просил? — с честным укором покачал я головой, глядя на охреневшего от моего оголтелого бесстыдства сексота.
— Погоди, Корнеев! — не менее охеревший Данилин все свое внимание обратил на своего секретного агента, — Ты на хера, придурок, в бабьем барахле рылся и трусы зачем спёр? Блядь, Пичкарёв, зачем тебе эти ё#аные трусы понадобились, сука?!! Ты, что, Пичкарёв, совсем на голову больной?!
— Не воровал я никаких трусов, Алексей Константинович! — исступленно прижал к груди все еще сжимаемые кулаки Пичкарёв, — Клянусь вам! — плаксиво загнусил окончательно впавший в тупую растерянность Павел Виленович, — И врёт он всё, сволочуга этот! Какие еще полдесятка?! Двое трусов в портфеле было всего! — в запальчивости выдал абсолютную правду данилинский разведчик, умолчав, однако при этом о пустой стеклотаре из-под коньяка.
На чистосердечный самооговор Пичкарёва я отреагировал тем, что молча и до предела выпучил глаза, а потом еще и широко развел в стороны руки. Показывая тем самым, что и сам я тоже обескуражен наглым признанием извращенца.
На Данилина было жалко смотреть. С покрасневшим до цвета спелого арбуза лицом, будто это он сам стырил трусы у саратовских студенток, шеф растерянно переводил взгляд то на меня, то на своего стукача. Ломая спички, он прикурил сигарету. И после первой же затяжки прошипел.
— Пошли вон! Оба!
Я не стал дожидаться, пока руководство передумает и бодрым шагом двинулся на выход. А начавший понимать, что вот прямо сейчас произошло что-то очень для него нехорошее, Пичкарёв, наоборот, со слезливыми оправданиями кинулся к майору. Трубный рёв Данилина меня настиг, когда я, не обращая внимания на находящихся в приемной Тонечку и Валентину Викторовну, уже шагнул в коридор. Останавливаться я не стал, а, напротив, прибавил шагу. Про состоявшуюся корриду я и так узнаю в мельчайших подробностях, но только чуть позже. В том, что вездесущая и всё подмечающая Тонечка зафиксирует в своей памяти все без исключения нюансы, я не сомневался. И Пичкарёва мне тоже было совсем не жаль.
У двери в кабинет меня поджидало еще одно испытание. Этим испытанием была Зуева. Несмотря на то, что наши кабинеты находились далеко и за углом, рёв шефа докатился и сюда. Это я понял по испуганным глазам Лидии Андреевны. Она стояла, вжавшись в стену и закусив кулак, а в глазах ее плескался ужас. Из всего этого я сделал вывод, что прежде Алексей Константинович в стенах Октябрьского РОВД так пронзительно не кричал.
— Кому стоим, чего ждём? — бодро поинтересовался я у начальницы, — А скажи мне, душа моя, нет ли у тебя чего-нибудь покушать?
— Покушать?! Чего-нибудь?! — глядя на меня безумными глазами, как заведенная кукла повторила за мной Зуева.
— Покушать, покушать! — подтвердил я свой запрос на белки, жиры и углеводы и легонько щелкнул Лиду по носу.
Как ни странно, но это простейшее действие вернуло мою потерянную и потрясённую начальницу в колею реальности.
— Что там произошло? — испуганным шепотом спросила Лидия Андреевна, потыкав пальчиком в сторону данилинского вопля.
— Откуда же мне знать, душа моя, орут ведь там, а я-то здесь с тобой, как видишь! — неоспоримой логикой ответил я ей, — Так есть у тебя что-нибудь из еды? — я похлопал начальницу по заднице и этим окончательно привел ее в чувство.
— Пошли! — вильнув тугой плотью, что ниже спины, Лида шагнула к своей двери и я понял, что муки голода сейчас меня оставят.
Через полчаса, будучи сытым и довольным собой, я погряз в уголовно-процессуальной макулатуре. Очнулся только тогда, когда по пути в столовую за мной зашел Гриненко.
— Рубать пойдешь? — спросил он от двери, — Пошли быстрей, пока Борис очередь занял!
Медлить я не стал и, сунув дела в сейф, направился вместе со Стасом в столовую. По пути пришлось объясниться по поводу обструкции, которой я подверг Пичкарёва.
— Вот сука! — как вкопанный посреди лестничного марша остановился опер. — Пил с нами, девок тискал и на нас же стучал! — мотая головой, как после пропущенного удара, Гриненко наконец стронулся с места. — Отмудохаю я его сегодня, паскуду! — заявил Стас решительно и я понял, что он ни разу не шутит.
— Зря! — неодобрительно возразил я, когда мы уже вошли в столовую, — Его уже Татьяна отмудохала. И Данилин с утра перцу под хвост насыпал.
К Борису успели не только мы, за нами пристроилась и Тонечка. Глаза девушки светились счастьем, которым она хотела поделиться с нами.
— Данилин Пичкарёва побил! — выпалила она, едва мы уселись за дальний столик, — Ну, не то, чтобы по-настоящему побил, — поправилась она, — А так, толкнул и эти дурацкие очки у него отобрал. И ногой на них наступил! — торжествующе глядя на нас своими круглыми глазами, выстреливала микросенсации девушка, напрочь забыв о стоящих перед ней тарелках.
— Откуда знаешь? — недоверчиво спросил ее Стас.
— Подслушивала и подсматривала? — присоединился я к товарищу.
— Ой, да идите вы! — презрительно фыркнула Антонина и принялась за рассольник, — Больше ничего вам не расскажу! — мстительно заявила нам интриганка.
— Тогда и мы тебе ничего не расскажем! — не менее коварно отзеркалил я ей её угрозу и тоже принялся за еду.
Продержалась Тонечка недолго. Ровно до половины порции своего рассольника.
— Данилин Пичкарёву две недели дал, чтобы тот место себе нашел! — шепотом поведала нам Мата Хари Октябрьского РОВД, — Только как он с такой рожей место себе искать будет?! — нервно хихикнула она. — А зачем он женские трусы украл? — покраснев, задала она нам со Стасом самый сокровенный и волнующий ее вопрос.
У молча сидевшего за столом и поглощавшего казенную еду Бориса, глаза полезли на лоб. Я понял, что Гриненко в проблемы Пичкарёва его не посвятил.
— Темнота! — снисходительно посмотрел на любопытную барышню Стас, — Вот выйдешь замуж и сразу все узнаешь!
— От Пичкарёва, кстати, жена собралась уходить, — продолжая мысль Гриненко, сообщил я Антонине, — Так что у тебя есть все шансы! Ты, главное, трусы свои потом прячь подальше! — не убирая серьезности с лица посоветовал я потенциальной невесте.
Если бы Борис со
