рухнула неожиданно под натиском горцев гутиев. Между прочим, совсем недавно современные ученые историки выяснили, что это были первые индоевропейцы, продвинувшиеся аж из Центральной Азии на Ближний Восток и поначалу они заняли Загроский хребет и прилегающие к нему предгорья, ну а затем начали просачиваться в Месопотамию и благодаря их действиям было покончено с Аккадской супердержавой.
Впрочем, владычество гутиев над Месопотамией оказалось кратковременным, и их последний правитель Тирикан был разбит царём Урука Утухенгалем.
Тирикана взяли в плен и обезглавили.
***
Утухенгаль тоже оказался личностью неординарной. Он являлся сыном вяльщика рыбы и силой захватил власть в родном городе, отстранив от его управления урукскую знать, и потом он поднял восстание против гутиев. Разбив их армию, он освободил всю Южную и Центральную Месопотамию и принял громкий титул «царя Аккада и Шумера». Однако правление его оказалось недолгим и через семь лет один из ближайших его сподвижников, наместник Ура, составил заговор против Утухенгаля, и после гибели своего сюзерена, он возглавил обширное царство.
Бунтовщика звали Ур-Наму, а основанное им царство у историков получило название «государство III Династии Ура».
С этого момента начался золотой век Ура и всего Шумера.
***
После длительного владычества над Шумером варваров (в начале семитов аккадцев, а затем и индоевропейцев гутиев), к власти в стране наконец-то пришла вновь национальная династия.
Ур-Наму сделал столицей Шумера Ур и деятельно принялся за реформы. Относительная самостоятельность отдельных городов была упразднена, весь Шумер разделили на зависимые от центра области и начали проводиться грандиозные ирригационные и строительные работы (особенно преобразилась новая столица государства, перенесённая из Урука в Ур), и в которой перестроили внешние стены, возвели новый царский дворец и выстроили огромный храм-зиккурат Эгишнугаль, посвящённый богу луны Нанну, ставший тогда самым значительным сооружением в Месопотамии.
Разорённое хозяйство восстановилось полностью, и начали создаваться государственные ремесленные мастерские и сельскохозяйственные имения, в которых работали сотни и даже тысячи рабов.
Наивысшего могущества Шумер достиг при первых царях III династии Ура: Ур-Наму, его сыне Шульге и Амар-Суэне. В это время Шумер распространил свою власть, как и при аккадских владыках, на всю Месопотамию, включая Ассирию и хурритские области, впоследствии составившие ядро Миттанийской державы.
При следующем новом шумерском царе, младшем брате Амар-Суэна, Шу-Суэне, правителям Ура даже подчинился Элам и казалось бы их царство достигло наивысшего могущества…
Однако всё неожиданно и буквально за считанные годы рассыпалось.
***
Ещё в начале правления Шу-Суэна новая волна семитских кочевников, хлынувшая из Аравии, приобрела угрожающие размеры. На этот раз это оказались амореи. А к концу правления Шу-Суэна амореи просто наводнили весь Шумер. И при последнем новом шумерском владыке, Ибби-Суэне, государство III династии Ура погибло, а с ним и закончилась, в конечном итоге, шумерская история и шумерская цивилизация.
Шумеры после этого уже никогда не создавали своей государственности и постепенно ассимилировались пришлыми народами, по большей части семитскими. Последующие государства в Южной Месопотамии создавались уже не шумерами, а амореями, касситами и другими пришельцами, пока к IX веку до новой эры эта страна, которая теперь сменила название на Вавилонию, не вошла в состав Ассирийской державы (хотя иногда Вавилония кратковременно и добивалась независимости).
***
Князь Набуэль читал послание, которое пришло к нему с Дильмуна от Аматтеи. Лидийка писала, что очень соскучилась по князю, а ещё она сообщала об их дочурке, ну и напоследок изложила два своих новых стихотворения, сочинённых совсем недавно, и предлагала, если они ему понравятся, то пусть он на них попробует написать музыку. Одно стихотворение называлось «Я по-прежнему тебя жду», а второе «Тоска отравила моё сердце». Второе было особенно горьким и от него веяло какой-то безысходностью. И это очевидно было связано с тем, что они уже не виделись с Аматтеей много месяцев.
Набуэль отложил послание и хотел вызвать двух военачальников, которые возглавляли вавилонский и синмагурский отряды, приданные к его пяти тысячам воинов, осаждавших Ур, как в шатре князя внезапно нарисовалась Хилина.
При виде куртизанки Красавчик поморщился. Он велел её отослать в Дур-Халдайю, но, вопреки его распоряжению, эта своенравная девица вновь оттуда сбежала.
– Любовь моя, – проникновенно заворковала Хилина, – мне скучно в этой проклятой дыре… Да и я не могу без тебя! Не отсылай меня больше никуда. Ну я очень тебя прошу!
Набуэль хмуро посмотрел на настойчивую красотку. А она, вроде бы и не замечая его раздражения, подошла к столику у входа в шатёр и стала из бронзовой чаши подбирать виноград. При этом сочные ягоды она брала ртом и затем их заглатывала, причём очень характерно, как будто бы хотела чего-то другого. Если бы кто-то увидел, как она это делала, то покраснел бы.
– Холодной воды не найдётся? А лучше бы вина!– спросила Хилина.
– У меня сейчас будет военный совет, – сухо ответил князь.
– Ну хорошо, хорошо, не хмурься, я удаляюсь, – произнесла Хилина, – но только пусть мне поставят шатёр рядом с твоим, что бы я могла передохнуть. И я хочу, чтобы мне принесли поскорее еды, фруктов и напитков.
– Я распоряжусь, – заметил князь.
В его шатёр вошли подчинённые военачальники. Хилина вздохнула показушно и выпорхнула из шатра, напоследок полуобернувшись и сделав глазки Набуэлю, но её чересчур красноречивый взгляд он демонстративно проигнорировал.
Осада Ура продолжалась третий месяц и за это время осаждавшими предпринималось пять решительных штурмов, но они ни к какому результату не привели, и вот Набуэль собрал военный совет и захотел выслушать подчинённых.
Все они высказались за то, что город и без какого-либо нового штурма скоро падёт, так как съестные припасы в нём были на исходе и внутри Ура разразился голод.
– Мне сообщили, – ответил командир синмагурского отряда, халдей Эшумаль,– что в Уре уже были случаи настоящего людоедства… Так что этот город и так падёт к нашим ногам, как перезревший плод…
Глава четвёртая
Находясь на Дильмуне, вдали от любимого, Аматтея изнывала от тоски, и даже дочурка не так её радовала, как в первые дни после родов. У Аматтеи пропало молоко и её выручали няньки. Если бы не дочка, то лидийка точно бы всё бросила и устремилась бы в Ур, в окрестностях которого находился Набуэль со своими воинами. Иногда лидийка совершала выезды на колеснице в окрестности столицы острова, но далеко она теперь не удалялась от Аваля.
Она выезжала обычно до жары и выбирала какое-нибудь уединённое место, где-нибудь на берегу моря, и пыталась сочинять, чтобы отвлечься от нерадостных мыслей. У моря ей писалось лучше всего. Морские волны её как-то успокаивали. Особенно
