в другую. Народный патруль, стало быть. При виде экипажа встрепенулись, но когда Арехин соскочил (нет, обязательно нужно заняться гимнастикой), продолжили свой ход: если они кого и опасались, то никак не одинокого визитёра гражданской наружности.
Арехин по лестнице поднялся быстро, лестница — замечательный гимнастический инструмент. Швейцара, разумеется, не было, дверь открывалась лишь половинкой. Экономия сил, да и тепла. Сейчас тепло экономить нужды не было, но ведь придет осень, за ней зима, чего же зря напрягаться, раскрывать двери полностью. Потом ведь закрывать придётся. Не прежний режим.
Внутри ларец был живее, чем снаружи. По коридорам и лестницам сновали граждане и гражданки, с бумагами и без, из кабинетов доносился стрекот ремингтонов, где-то горячо, до хрипоты, обсуждали проект постановления, принимать ли во второй редакции, или в третьей, в общем, никаких признаков умаления величия и влияния Льва Давидовича неискушенный взгляд бы не заметил.
Искушённый заметил. В гражданскую войну рядом с Троцким было много тише, чем теперь. Не требовались тогда Льву Давидовичу внешние признаки напряженной работы. Хотя… Иногда и требовались.
В приёмной сидели трое, но Сулико Лазаревна при виде Арехина кивнула ему, как своему, и показала на дверь в кабинет, мол, входи, не стесняйся. Обычно секретарша была менее приветлива.
Арехин прошёл под взгляды ожидающих, не то завистливые, не то сочувствующие.
В кабинете Лев Давидович проводил совещание с дюжиной ответработников неопределённого профиля. Оглянувшись на Арехина, он махнул рукой, погоди, товарищ, закругляюсь. Остальные на Арехина не оглядывались, смотрели только на Троцкого.
— Трудовое воспитание следует начинать как можно раньше, — горячилась молодая девушка. — Лет с двенадцати.
— В деревне с пяти лет все при деле, — ответил ей пожилой человек профессорского вида.
— В деревне труд индивидуальный, а мы говорим о труде коллективном.
— В общем, товарищи, нам есть о чём подумать. Позвольте на этом считать заседание завершенным.
— А резолюция…– возразила девушка.
— Вот вам я и предлагаю подготовить проект резолюции и представить на обсуждение, скажем, часа через полтора. Председателям комиссий явка обязательна. Все свободны.
Дисциплину Троцкий держал на высоте: через минуту кабинет опустел.
— Казалось бы пустяк, детские трудовые отряды, но из семечек вырастают дубы, — сказал Троцкий Арехину вместо приветствия.
— Дубы вырастают из желудей, — возразил Арехин.
— То прежде. Сколько нужно лет, чтобы жёлудь превратился даже не в дуб, а в дубок? А нам нужно завтра, сегодня, а лучше вчера. Нет, семечки, только семечки и ничего, кроме семечек — таков сегодняшний лозунг. Жёлуди оставим до лучших времен, — Троцкий обошел стол заседаний, подошел к Арехину и, глядя в глаза, пожал руку. — Значит, Ильич поручил вам проверить чистоту нравов ближнего круга?
— Задача была поставлена иначе, — ответил Арехин.
— Ну ещё бы. Владимир Ильич мастер ставить задачи: решая основную, решишь ещё дюжину, и потом думаешь, а какая, собственно, была основная-то? Девицу освободить, змея убить, меч-кладенец в деле проверить, поле вспахать, царя в котле сварить? Так что же привело вас сюда, Александр Александрович?
— Рука рыболова, что ж ещё. Я кто? Я червячок на крючке, ну, живец. Мое дело хвостиком побойчее вертеть, или плавниками. И смотреть, кто меня первый съест.
— Значит, вы тоже думаете, что Ленин ищет преемника, — довольно усмехнулся Троцкий. — Вопрос лишь, зачем он его ищет.
— Это вне моей компетенции, — ответил Арехин. Лукавить с Троцким было бесполезно, тот видел на два аршина вглубь.
— Понятно, что вне. Да такого человека, в чьей это компетенции, и на земле-то нет. Это, скажу вам откровенно, даже сам Ильич ещё не знает, что ему с преемником делать: к сердцу прижать или к чёрту послать. В этом-то и прелесть нединастической системы: наверху непременно окажется сильнейший. Проблема лишь в том, по каким критериям будет выявляться сильнейший. Мне почему-то кажется, что не по статьям и брошюркам, не по вкладу в общемировую теорию марксизма. Но я отвлёкся, — спохватился Троцкий. — Если вы пришли ко мне, значит, я вам зачем-то нужен?
— Нужен ваш совет, ваше мнение.
— Вы знаете, Александр, и в шахматах, и в сыске я совершенный профан, — едва сказав это, Лев Давидович почувствовал, что получилось банально, и тут же поправился:
— Что ж, спрашивайте. Чем смогу…
— История с поддельными лекарствами… Мне поручили ею заняться. Что, по вашему, стоит за этим?
Троцкий задумался только на мгновение.
— Тут два отдельных вопроса. Во-первых, лекарства. Это удар по многим. Оставшись без нужного средства, доктор Джекил окончательно превращается в мистера Хайда. Представьте, у человека активный сифилис, он гниёт заживо, и гниёт быстро, его обнадёжили, пообещали наверное, и тут — пшик, солёная водичка на сифилитические язвы. То же и с героином: ведь многие пристрастились, многие…
— С героином?
— Вам не сообщили? Героин, кокаин и противосифилитические препараты — больше никаких лекарств в заказе нет. Итак, человеку нужен героин, он задыхается без героина, буквально выходит из себя. И тут ему мягко намекает, что если он проголосует так-то и так-то, он получит требуемое. Чуть-чуть. До завтрашнего голосования.
— Признаться, для меня это ново.
— Не стану преувеличивать, доля зависимых от героина среди вождей выдающихся не столь уж велика, да и есть у них запасец на крайний случай. С вождями видными дело похуже, и запасов практически нет. С рядовыми же обладателями решающих голосов… — Троцкий махнул рукой, представляя Арехину домыслить остальное самому.
— Но вместо героина возможно использовать морфин, на худой конец, опиум…
— Используют, ещё как используют. Но качество не то. Словно вам променять ваших знаменитых рысаков на старую крестьянскую конягу. Да и юг с востоком, где растут волшебные цветы, далеки. Во всяком случае, монополия на героин есть если не решающая, то довольно веская гирька на весах политической борьбы сегодня. Второе — назначение виновных. Из-за секретности закупка была разбита на несколько частей, и люди работали разлаженно, не зная общего плана. А планы, что планы, гладко на бумаге. А в жизни кто в лес, кто на крест. Где пошло не так? Да везде пошло не так. Сначала ставку делали на «Байер», фирму солидную и, кстати, создавшую пресловутый героин. В современной Германии три миллиона рублей золотом — сумма совершенно фантастическая, и мы могли бы получить самые выгодные условия, включая изрядный пакет акций самого «Байера». Но нет, Германия слишком на виду, решили умные головы. И обратились к второразрядной, даже третьеразрядной
