тысяч долларов?! Ты серьезно? Две тысячи. Это моя зарплата. Не двадцать тысяч и уж точно не двести.
Он пожал плечами.
— В чем проблема?
Я бросила ему чек.
— Мне не нужны твои жалкие деньги. Просто отдай мне то, ради чего я работала, и я смогу уйти.
Ренье встал, обогнул стол и подошел ко мне. Я сделала шаг назад и еще один, пока не оказалась прижатой к двери. Он потянулся к моей руке, легко разжав кулаки, в которые они были сжаты.
Прикоснуться к нему снова — все равно что мчаться по шоссе с воем сирен вдалеке. Прошло одиннадцать лет. Я не чувствовала его с того дня в папином магазине, когда он обхватил меня за талию и не дал мне помочь отцу.
Я пыталась оттолкнуться от него. Пыталась вытеснить его пьянящий аромат — черная смородина, итальянский бергамот, французские яблоки, королевский ананас, розы, сухая береза, марокканский жасмин, пачули, мускус, дубовый мох, амбра и капелька ванили.
Даже спустя столько лет он все еще пользовался тем же средством после бритья, а я все еще могла перечислить каждый ингредиент лучше, чем химики приводят периодическую таблицу. У меня до сих пор хранился полупустой флакон, который я стащила из его ванной в то лето перед старшей школой, и я не могла удержаться от того, чтобы понюхать его, но на нем он пах лучше, чем в бутылке.
Жалкая, жалкая, жалкая.
Он положил что-то мне в руку и сжал мои пальцы. Чек. Святое дерьмо. По сути, у меня в руке было двадцать тысяч долларов. Но как бы сильно они мне ни были нужны, я никогда не смогу их обналичить.
Гордость была такой непостоянной штукой. Вспомнив отца, я почувствовала, как она увядает и ранится. Я могла голодать, не моргнув глазом, но позволить отцу страдать было немыслимо. По правде говоря, мы оба нуждались в этих деньгах.
Я крепче сжала чек, повернулась и ушла, не сказав ни слова. Не то чтобы я вела счет, но это было похоже на очередную потерю. За последние семь лет мало что изменилось. Я все еще была побежденной, а Ренье снова стал завоевателем.
Но не в следующий раз.
Школьных хулиганов не было и в помине, а я была взрослой, закаленной улицей женщиной, более чем способной позаботиться о себе. Ренье это поймет. Ренье узнает многое, но ни одна из них не включала мое стояние перед ним на коленях. Если он хотел вернуться в мою жизнь после стольких лет и швырять в меня жалкие деньги, словно я была его личным благотворительным фондом, его ожидало совсем другое.
Ренье: 1. Карина: 0.
Но я бы сравняла счет.
…и тогда я бы выиграла.
— Куда ты идешь? — Луиджи позвал меня за собой.
Я остановился на террасе из уважения, но не повернулся к нему лицом. Вместо этого я любовался видом на сад и лабиринт, в котором мы с Кариной играли в детстве, когда отец не удосужился разрушить нашу с ней дружбу.
Я проклинал его и его volontà del re. По-итальянски "воля короля" — предсмертное желание босса мафии, обращенное к своему предшественнику. И пока я не выполнил волю отца, я не мог назначить своего собственного консильери и оставался с его, Луиджи. Проблема заключалась в том, что я не знал, в чем заключается его воля, а Луиджи не хотел мне говорить.
— Я собираюсь встретиться с ним лицом к лицу.
Моя рука крепче вцепилась в перила. Майами-Бич был городом миллионеров и миллиардеров, но у меня была лучшая недвижимость, один из самых высоких доходов и самая большая власть. Я контролировал все, что происходило в этом городе. Или мне так казалось.
Позади меня послышались шаги Луиджи.
— Ничего хорошего из противостояния с Пьеро Галло не выйдет.
Я всегда вспоминал отца Карины. Я уважал этого человека. Всегда уважал. И это была единственная причина, по которой он все еще был жив после того, как постоянно оказывался в центре всех моих проблем.
— Это началось с него. С ним и закончится.
Луиджи подошел ко мне, и мы встали бок о бок, возвышаясь над лабиринтом изгородей.
— Закончится?
— Не смертью. — Карина никогда не простит меня. — Но это должно как-то закончиться.
— Не разговором с мистером Галло.
Я наклонил голову и, наконец, повернулся к нему лицом, внимательно разглядывая его так, что обычно меньшие мужчины вздрагивали.
— Он как-то связан с volontà del re?
— Нет. Это просто совет от твоего консильери. Я советую тебе принять его.
Его губы изогнулись, и я наблюдал, как морщились его старческие черты, когда он ухмылялся. Он выглядел хорошо для шестидесяти, но меня это не обмануло. Он уже должен был уйти на пенсию, и я почти чувствовал себя виноватым в том, что не торопился исполнять волю короля. Почти.
Он снова заговорил:
— Было время, когда босс слушал своих консильери.
— Было время, когда боссы могли выбирать своих консильери.
— Выполняй волю короля, и ты сможешь выбрать.
Я повернулся, покончив с этим разговором. Люди обычно были одноразовыми. В конце концов, они либо разочаровывали тебя, либо предавали, либо и то, и другое. Николайо научил меня этому, когда убил нашего дядю и присоединился к семье Романо. Жизнь лишь подтвердила его урок снова и снова.
Я любил Луиджи как отца. Но его мнение было не так важно, как мое собственное. Это была не рутинная жизнь, полная обыденных переживаний. Это была семья Андретти. Империя Андретти. И в этом мире я мог доверять только одному человеку — самому себе.
А это означало, что я принимал собственные решения.
Я столкнусь с Пьеро Галло и получу то, что хочу.
Его дочь.
4
Время не лечит все раны, только
расстояние может уменьшить их жгучесть.
Шеннон Л. Олдер
РЕНЬЕРИ АНДРЕТТИ
Галло прибыла в "Down & Dirty" точно в срок, как по заказу. Все та же пунктуальная девушка, которую я знал все эти годы. Мне стало интересно, что еще осталось прежним. Была ли она все такой же забавной? Умной? Вздорной? Ответственной? Надежной? Из тех девушек, которые заботятся о других больше, чем о себе?
Она не дала мне времени на размышления, направившись прямо ко мне, в ее голубых глазах цвета карибского моря читалась решимость. Цель в этих широко раскрытых глазах заставила мой член дернуться, синий парик заставил меня пересмотреть свои извращения, а ее чистое лицо стало вишенкой на вершине самой
