идеальных для отмывания грязных денег предприятий.
Луиджи смотрел на досье в моей руке со своего места напротив моего стола.
— Пакет будет проблемой?
Пакет.
Ха.
Преуменьшение года.
Карина была целым пакетом, и еще, и еще, и еще. Широкие, невинные незабудково-голубые глаза. Изящный носик. Полные розовые губы. Попка "девочки из Майами", узкая талия и упругие чашечки B, которые я бы не отказался повесить в рамке на своем столе. А под этим извращенным голубым париком пляжные длинные белокурые волны, которые так и тянут в постель.
Ничего из этого не было включено в досье, которое один из моих людей составил о деятельности Карины за последние семь лет. Иначе кто-нибудь ушел бы со сломанной рукой.
Я закрыл папку и засунул ее в ящик, откуда достал бы ее, как только Луиджи и его любопытные глаза оставили бы меня в покое.
— Нет. Без проблем. — Я выхватил ручку и достал контракт, составленный моими безжалостными адвокатами. — Приведи Фрэнка.
— Фреда.
— Неважно.
Через несколько минут будет уже неважно, как его зовут — Фред, Фрэнк или Блядь. Он получал двадцать миллионов моих с трудом заработанных долларов за бизнес, за который я обычно платил только десять, а я получал первоклассную недвижимость в Майами-Бич, чтобы отмывать через нее деньги Андретти, и Карину Амелию Галло под своим началом.
За последнее я готов был заплатить что угодно.
КАРИНА ГАЛЛО
— Папа, ты должен начать лучше заботиться о себе. — Я поставила перед ним миску со спагетти и вилку.
Обычно я затаривала его кухню замороженными продуктами и заходила к нему как можно чаще, чтобы приготовить настоящую еду. Это была моя единственная возможность потренировать свои поварские мускулы, а папа был упрям.
Указательный и средний пальцы на его правой руке все еще неловко сгибались от грязной работы Луиджи, но папа отказывался учиться пользоваться левой рукой. Это означало, что такие вещи, как нарезка свежих овощей и перемешивание пищи, причиняли адскую боль, а подработка в качестве его неоплачиваемого личного повара и еда в микроволновке были моими лучшими вариантами доставки калорий в его организм.
Он не притронулся к спагетти.
— Что заставило тебя быть в настроении?
— Ничего. О чем ты говоришь?
— Ты носишься по кухне так, будто заменила свою кровь энергетическими напитками.
Я вздохнула.
— Я видела вчера Ренье на работе.
Он замолчал, и на его лице проступили мириады эмоций — все неразборчивые.
— О? Как все прошло?
Я была хуже всех. Отцу не нужно было напоминание о том, что случилось с его рукой. Ему не нужно было слышать о Ренье. Я могла выплеснуть душу в другом месте. Для этого и нужен был Броуди.
Я покачала головой.
— Прости. Я знаю, что ты, наверное, не хочешь говорить о семье Андретти после… ну…
— Все в порядке, милая. Расскажи мне о Ренье. Как он?
— Он выглядел… так же? Но по-другому. Старше. Более зрело. Но все еще Ренье.
— Он узнал тебя? — Папа знал все о моей работе. Неловко.
Что я на это отвечу?
О, привет, папа. Сын человека, который приказал Луиджи сломать твои пальцы, поджидал меня после работы. Ну, знаешь, на моей работе в местном стрип-клубе. И он каким-то образом узнал, что я попала в Дьюк. Сказал, что также уладит бог знает что.
Лучше вообще ничего не говорить.
— Слушай, пап. — Я вытерла последнюю мокрую тарелку. — Давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Броуди ждет меня через десять минут. Я просто зашла убедиться, что ты ешь. — Я поцеловала его в висок, взяла ключи с крючка для ключей и выскочила оттуда, прежде чем он успел задать мне какие-нибудь неудобные вопросы.
За эти годы я много думала о Ренье. Он был моим лучшим другом. Моим всем. И что бы ни случилось, я всегда буду любить мальчика, которого когда-то знала. Но каждый раз, когда я забывала о случившемся, мне достаточно было взглянуть на руку отца, и чувство вины душило меня.
Реньери Андретти был моим врагом.
Я никогда больше не забуду об этом.
Мне не хватало зарплаты. Арендная плата должна была быть выплачена через несколько дней, и без чека мне грозило выселение. Был день, поэтому "Down & Dirty" был довольно пуст, за исключением персонала, но я все еще не могла найти Фреда.
Я подошла к Поле.
— Ты не видела Фреда?
— Ты не слышала? — Волнение озарило ее лицо.
— Что?
— Фред продал клуб. Получи это… — О, нет. — Его купил тот красавчик.
Просто замечательно.
Я хотела удивиться, но не удивилась. Я поняла, что это неизбежно, как только Фред намекнул, что Ренье — потенциальный покупатель.
— Ты не знаешь, где он? Мне нужен мой чек.
Она кивнула в сторону офиса, а когда я вышла, воскликнула:
— Помни! Я его первая увидела!
Я проглотила свою гордость и постучала в дверь офиса.
— Войдите. — Если бы он укупорил этот свой шелковистый, богатый голос, он мог бы продать его гораздо дороже, чем миллион бутылок выдержанного Lagavulin. У него был старомодный, мягкий южный говор, который редко можно услышать в этих краях Флориды, и если бы я могла общаться с мертвыми, я бы поблагодарила отца Ренье за то, что он отказался от итальянского акцента, который был у его прадеда, и приспособил его к южному. А может быть, я бы прокляла его за это, потому что от этого акцента у меня слабели колени, а колени были слишком близко к сердцу, чтобы это было удобно.
Я распахнула дверь, и сколько бы раз я ни видела молодого Ренье, ничто не могло подготовить меня к взрослому Ренье.
Я сделала шаг вперед, проходя мимо дверного проема настолько далеко, насколько осмелилась. А это было полшага.
— Мне нужна моя зарплата.
Он взял чековую книжку, и я неловко ждала, пока он ее заполнял. Он протянул мне чек, и я, не глядя, выхватила его, стараясь, чтобы наши пальцы не соприкасались, прежде чем уйти так быстро, как только могла.
Когда я, наконец, оказалась на тротуаре, все еще недостаточно далеко от него, я посмотрела на чек и нахмурилась.
— Какого черта? — Я топала обратно к офису, открыла дверь без стука и помахала чеком в воздухе. — Что это, черт возьми, такое?
— Твоя зарплата…
— За двумя сотнями стоит лишний ноль.
Он протянул руку. Я протянула ему чек и нетерпеливо постукивала ногой, пока он его исправлял. Когда он вернул мне чек, я чуть не швырнула его обратно.
— Двадцать
