class="p1">Он наморщил нос. Туй в зеркале тоже наморщил нос. Туй высунул язык. Туй в зеркале тоже высунул язык. Туй поднял руку к подбородку и выщипнул волосок. Туй в зеркале сделал то же.
— Это волшебная вода! — закричал Туй. — Человек с луны сказал воде: «Стой!» И вода остановилась. Смотрите все, я ее поднимаю, и она не каплет, я ее опрокидываю, и она не льется. Что ты умеешь еще делать с водою, Маклай?
Маклай почесал переносицу.
— Я умею ее зажигать, — сказал он. — Хочешь посмотреть?
— Жечь воду?
— Да, жечь воду!
У Туя перехватило дух.
Он на минуту даже забыл о своем зеркальце.
Перегнувшись через стол, он внимательно следил за каждым движением Маклая.
Маклай налил в стакан воды, отпил от нее сам и дал отпить Тую.
— Вода? — спросил Маклай.
— Вода, — ответил Туй.
Маклай отвернулся и незаметно налил в блюдечко спирт.
Затем он высоко поднял блюдечко над головой и поставил с торжественным видом на стол. В стеклянном блюдечке спирт был незаметен.
— Пусто? — спросил Маклай.
— Пусто, — ответил Туй.
Маклай сделался еще торжественней. Он так же высоко поднял стакан с водой, сделал им в воздухе круг и подлил к спирту воды.
— Есть теперь вода? — еще раз спросил Маклай.
— Есть вода, — согласился Туй.
Маклай чиркнул спичкой и поднес ее к блюдечку. Спирт вспыхнул голубым высоким пламенем. Туй вскрикнул и схватил своего сына за руку. Не отрывая глаз от огня, он медленно пятился с крыльца.
Он дрожал.
Маклай брызнул горящим спиртом на ступеньки. Спирт горел и на ступеньках.
Туй отбежал от крыльца. Обхватив сына за плечи, он крепко прижимал его к себе. Рот Туя был полуоткрыт. Брови подняты. Он со свистом втягивал в себя воздух.
— Воду! Маклай жжет воду! — наконец выкрикнул он.
Лицо из коричневого стало серым. Раковины ожерелья подпрыгивали на груди.
Из-за деревьев выскочили папуасы.
— Воду! Маклай жжет воду! — повторял Туй.
Люди смотрели, не отрываясь, на синеватое пламя. Спирт догорал. Длинный голубоватый язык вытянулся в последний раз и упал.
Маклай стоял на крыльце и смеялся. Папуасы молчали.
— Всё! — сказал Маклай. — Вода сгорела. Теперь идите и не бойтесь.
Папуасы продолжали молчать. Первым опомнился Туй. Он облегченно вздохнул.
— Ты не сожжешь нам моря? — спросил он и приложил руку к сердцу.
— Кааран-тамо, не жги нам моря! Все акулы выйдут тогда на берег, и все крокодилы выйдут тоже. И у нас не будет рыбы, и наши пирóги разобьются о камни. Не жги моря, человек с луны.
— Я не буду жечь моря, — ответил торжественно Маклай. — Я не сделаю вам ничего плохого. Я ваш друг. Не бойтесь меня.
И он жестом пригласил папуасов подняться к нему на веранду.
Ожерелье из раковин
Сейчас Туй уже сам протянул свою сумку Маклаю.
— Смотри, — сказал он.
В сумке и в самом деле была целая куча преинтересных вещей. Чего-чего тут только не было! И каменные ножи, и раковины, и скорлупки молодых кокосовых орехов, и заостренные с одного конца кости, и гвозди, когда-то подаренные Маклаем.
— Что ты делаешь с этим? — спросил Маклай и показал на раковину с острым краем.
— Я ем кокосы.
— А этим?
Туй повертел длинную скорлупку.
— Ем кокосы.
— А этим?
— Этим я разбиваю кокосы. Это очень хороший донган. Я его сделал из кости свиньи. А это шелюпа. Это кость кенгуру.
— А что ты делаешь шелюпой?
— Ем кокосы.
Маклай засмеялся.
— А этим шилом ты тоже ешь кокосы?
«Шилом» была длинная и острая кость.
Туй отрицательно покачал головой.
— Вот, — сказал он и привлек поближе одного из папуасов. — Видишь, какая рана? Плохая рана. Черная рана. В ране мухи. Этим я вынимаю мух. В ране бывают колючки. Тогда я этим вынимаю колючки.
И Туй гордо посмотрел на Маклая.
Но Маклай уже не слушал его. Он внимательно осматривал страшную, гноящуюся рану папуаса. Под коленом была опухоль. Маклай легонько надавил ее. Папуас скрипнул зубами и задрожал.
— Ульсон! — крикнул Маклай. — Дайте мне карболовой воды и бинтов.
— Ты хочешь ему сделать новую кожу? — спросил Туй. — Новая кожа — это хорошо. Ауэ!
Маклай промыл рану и перевязал ее марлей.
— У кого еще есть раны? — спросил он.
Один из папуасов подтолкнул вперед своего сына. Мальчик упирался и отворачивался от Маклая. Ноги, искусанные насекомыми и исцарапанные о колючки, сочились гноем и кровью.
Мальчик закатывал глаза и жалобно хныкал.
Маклай потрепал его по голове и сунул ему в рот карамельку, случайно завалявшуюся у него в кармане. Желтенькая бумажка с надписью «Лимонная. Жорж Борман» слетела с крыльца и, покружившись, села на ветку куста. Мальчик сосал карамельку и следил за полетом бумажки, похожей на бабочку. Он успокоился. Забинтованным ногам сразу стало легче. Мальчик потянул отца за руку и улыбнулся. Отец громко засмеялся. Он положил руку на плечо Маклая и приблизил свое лицо вплотную к его лицу.
— Ауэ! Ауэ! — выкрикивал он. — Человек с луны делает хорошо! Человек с луны — хороший человек.
— Ауэ! Ауэ! — вторили ему и другие папуасы.
Отец мальчика оглянулся вокруг. Потом вдруг, решительным жестом, он снял с шеи ожерелье и быстро надел его на шею Маклаю.
Одобрительный гул прокатился по толпе папуасов.
— Поздравляю, — сказал сзади Ульсон. — Вот теперь и вы вроде папуаса.
Но Маклай не смеялся. Он смотрел в глаза папуаса и чувствовал, что смотрит в глаза друга.
Лихорадка
Маклай зажег лампу. Струйка копоти потянулась вверх над маленьким красным язычком. Стекло шаталось из стороны в сторону и не попадало в гнездо горелки.
Маклай недовольно положил стекло на стол и вытянул руку вперед. Рука дрожала крупной непрерывной дрожью. Маклаю казалось, что она просто прыгает.
— Из-за этой лихорадки скоро ничего нельзя будет делать, — сердито проворчал Маклай. — А ну-ка, без глупостей!
Он снова взял стекло.
— Да не дрожи же так! — скомандовал он сам себе. — Стекло должно быть надето, и я его надену.
И стекло, звякнув, стало на место.
Огонек сразу сделался ровным и спокойным, — и ночь сразу еще чернее.
Темные деревья как будто придвинулись к хижине.
Они положили свои ветки, как руки, на перила крыльца и заглянули на крохотную веранду.
«Ты все еще не сдаешься? — как будто спросили они. — Ты все еще борешься?»
— Ерунда! — опять пробормотал Маклай. — Лезет всякая ерунда в голову. Кажется, уже с деревьями начинаю разговаривать. Хорошая порция хинина — это будет куда полезней.
Маклай взял лампу и вошел в хижину.
Лицом к стене на постели лежал больной Ульсон.
Бой, лежавший на полу на цыновке, что-то
