проницателен.
Вся эта семья была чертовски проницательна. Все до единого, от Вона до Пейдж. Мало того, что каждый присутствующий здесь знал меня насквозь, от недосыпа до начала месячных. Теперь я даже не могла иметь тайных сомнений и тревог, не будучи вынужденной обсуждать их?
Грр.
— Я не отстраняюсь. Это только что произошло, — я махнула рукой в сторону пола, где недавно сидела, оседлав его, и практически ела его лицо, отнюдь не как зомби. — Это не я отстранилась, Хендрикс. Что за беспокойство?
Он провёл двумя руками по своим длинным волосам и бросил на меня свирепый взгляд.
— Вон вошёл, и ты закрылась. Вот что случилось. И мне не почудилось. Я не был любителем подобных игр до того, как появились Зомби. А сейчас тем более у меня нет никакого терпения на них, Риган. Просто будь честна.
Я задумалась на секунду и была иррационально обескуражена. Я никогда не играла в игры. Квотербек Крис провёл все две недели, гоняясь за мной и забавляясь флиртом. А теперь я была с Хендриксом Ворчуном. Он не был весёлым, кокетливым типом.
Как я уже сказала, иррационально. Мне это в нём нравилось. Мне нравилось, что он знает, чего хочет. Мне нравилось, что он так целеустремлённо преследует меня. Он мне нравился.
И именно это пугало меня больше всего — сила моих чувств к нему. Я знала его всего полтора месяца, едва ли достаточно долго, чтобы влюбиться в кого-то.
— Это не имеет никакого отношения к Вону, — искренне сказала я.
И это была чистая правда. Все странности, которые я чувствовала с Тайлер прошлой ночью, должно быть, исчезли, потому что Вон никак не повлиял на мои чувства к Хендриксу. Разве что я чувствовала себя немного виноватой из-за того, что он застал нас, и я так легко покинула свой пост.
— Тогда что? — тихо спросил Хендрикс.
И, о господи, он был уязвим.
Это было нехорошо. Я думала, что Хендрикс неотразим, когда он был крутым Зомби-убийцей с голубыми глазами, в которых я хотела затеряться, и мускулами, которые я хотела облизать сверху донизу.
Уязвимость была гораздо, гораздо хуже.
Те чувства, которые я отчаянно сдерживала, нырнули на вражескую территорию и полностью предали меня.
— Я боюсь, — услышала я свой шёпот, хотя отказывалась быть настолько честной.
Он сделал ещё один шаг ко мне.
— Меня?
— Нас.
Ещё шаг, и я упёрлась спиной в доски, а он оказался прямо передо мной.
— Я не причиню тебе вреда.
— Я не этого боюсь, — невесело рассмеялась я. — Но ведь это быстро, правда?
— Ты и я?
Он наклонил голову, и наши глаза оказались на одном уровне. Прядь его волос упала на лоб. Раннее утреннее солнце освещало его лицо и заставляло блестеть глаза. Его губы всё ещё были припухшими от наших поцелуев, а борода была чуть длиннее, чем вчера.
Боже мой, я пропала.
— Да, — выдохнула я или попыталась выдохнуть.
Наконец, озорная улыбка появилась на его прекрасных губах, и я облизнула свои внезапно пересохшие губы.
— Я не считал тебя трусихой, — бросил он мне в ответ.
— Я не трусиха.
— Ты бежишь, — строго указал он на меня пальцем. — Ты боишься.
Я закатила глаза и отвернулась.
— Я не боюсь. Я просто беспокоюсь. Если у нас ничего не получится, что тогда? Вряд ли сможем пойти разными путями и остаться друзьями в «Фейсбуке». Я просто думаю… Это происходит не очень медленно.
— Да, может быть, ничего и не получится, а после мы проведём остаток наших жизней, вполне возможно, очень коротких жизней, ненавидя друг друга, — он небрежно пожал плечами, а затем приподнял мой подбородок указательным пальцем, так что я была вынуждена снова поднять на него глаза. — А может быть, если у нас ничего не получится, мы просто решим быть взрослыми и продолжим жить своей обычной жизнью. Я не стану бывшим парнем, Риган. Тебе не придётся меня переезжать в виду того, что я не смог разглядеть то хорошее, когда на него смотрел.
Мои глаза округлились, и я едва могла поверить, что он был так откровенен. Господи, Хендрикс, почему бы тебе просто не выложить всё это и не заставить меня почувствовать себя полной идиоткой?
Его тон смягчился, и он мягко сказал:
— Ты знаешь, есть и другой вариант.
— Давай послушаем, — прохрипела я.
— Мы вообще не расстанемся. Мы сойдёмся. Мы влюбимся. Мы познаем, как глубоки наши чувства, насколько мы идеальны друг для друга. Ты узнаешь, как сильно я хочу попробовать каждый сантиметр тебя и выслушать каждый твой секрет. И я узнаю, как сильно ты любишь обниматься и как ты ненавидишь, когда я хочу порассуждать о философии и этике, но ты всё равно потакаешь мне.
— Философия и этика? — произнесла я одними губами.
— Философия и этика, — подтвердил он с ухмылкой.
— Это должно меня заводить?
— О да, — пробормотал он.
— Ты предлагаешь мне прыгнуть с обрыва, — подметила я.
Я прищурилась, глядя на него, не совсем понимая, то ли взволнована тем, что он так легко видит меня насквозь, то ли чересчур напугана.
— Каждый божий день, если придётся.
Он не отрывал взгляда от моих глаз, а руками прижимал меня к стене.
— Возможно, я не стою всего этого.
— Помнишь первую ночь, когда мы были вместе? Тогда я понял, чего ты стоишь, — тихо заверил он. Я кивнула, потому что знала, к чему это приведёт. — Ты останешься со мной.
— Я останусь с тобой, — я приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его в губы.
— Это не последний наш разговор.
— Я знаю, — он прижался лбом к моему лбу. — Ты постарайся не убегать, а я постараюсь не быть таким неуверенным.
— Я бы с этим согласилась, но у меня такое чувство, что это было всего один раз. Возможно, трещина в пространственно-временном континууме.
Он засмеялся, и я прочувствовала этот звук до самых кончиков пальцев ног.
— Больше похоже на проблему кражи девушки моей мечты моим собственным братом.
Девушка его мечты.
Ему действительно нужно перестать говорить такие вещи. У меня не было ни единого шанса, если он собирался продолжать в том же духе.
— Тебя это беспокоит?
Я не могла поверить, что его беспокоит небольшая конкуренция. Он всегда был таким самонадеянным, всегда таким уверенным в себе и во мне.
— Не заставляй меня страдать, — взмолился он, и в нём снова появилась эта проклятая мальчишеская ранимость.
— Нет, Хендрикс, тебе не о чем беспокоиться.
— Ты моя?
Я прикусила нижнюю губу, обдумывая, как на это ответить. Была ли я его?
— Мы не
