я кого-то тебе сдам? Ещё и под запись. — Он посмотрел на меня и посоветовал: — Не лезь в мои дела и не пытайся под меня копать, Никитка.
— Очкуешь, что накопаю? — осклабился я.
— Кажется, один раз ты уже попробовал, Лукашин, а потом свалил в Америку. Думаешь, сейчас что-то изменится? — спросил Май. Сунул ладонь в карман и продемонстрировал мне ключи от моей бывшей машины: — Кстати, спасибо за подгон, Никитка. Пригонишь что-нибудь ещё стоящее, знаешь, к кому обратиться. Порешаем без Раша. Если не зассышь.
— Сука, — дернулся было я, замахиваясь, но сразу же, увидев отведённую в сторону полу толстовки и показавшуюся рукоять ствола за ней, опустился на место.
— А что это ты сдулся, Лукашин? — криво усмехнулся Май. Он не торопился прятать или хотя бы прикрывать оружие. — Как начались серьезные игры, язычок проглотил? Есть, что еще сказать или выговорился?
Подняв взгляд к смеющимся глазам Игнатова, я скрипнул зубами и дёрнул головой, чем развеселил парня.
— Ну, на нет и суда нет. Так ведь твой папашка говорит? Погнал я, Никитка, — хлопнув меня по плечу, как закадычного друга, Май поднялся и негромко добавил: — Держись от меня подальше, Лукашин, если не собираешься провентилировать башку. Ты же не за этим вернулся на родину.
И без того поганое настроение окончательно скатилось в ноль. Дважды за день меня макнули, намекая сидеть на заднице и не отсвечивать. Дважды продемонстрировали, что у намека есть вполне реальная и подтвержденная альтернатива развития событий, если я решу дернуться хоть немного в сторону. Одна идиотка с шокером, второй — со стволом. Сплошной позитив.
Но, черт побери, даже вместе взятые Лиля-Амели и Май не шли ни в какое сравнение с Миланой. Стоило мне увидеть и услышать отцовскую пассию, я засомневался, что смогу вытерпеть обещанный обед и не послать к херам шаткое перемирие между мной и отцом.
С первой секунды моего появления на пороге родительской квартиры меня затрясло от приторно слащавого щебетания Миланы. Эта курица не дала мне спокойно не то, что пожать отцу руку, стянуть кроссовки. Вылизанная и отштукатуренная до тошноты моделька с какой-то радости решила, что ее радостное кудахтанье по поводу знакомства и совместный обед в мгновение погасит наши с батей разногласия и наведёт железобетонные мосты. Между мной и отцом, а следом и с его подстилкой. Которую я надеялся игнорировать и не замечать. Правда, всего парой слов Милана пробесила меня до зубовного скрежета и хлестанула наотмашь обращением:
— Если мои мальчики хотят поболтать с глазу на глаз, я не буду против. У меня как раз ещё остались дела на кухне, — проворковала она.
То постреливая глазками в сторону отца, то расправляя ни разу не делающий ее хозяйкой в чужой квартире фартук. Поверх дизайнерского платья.
— Никит? — спросил меня отец. Он сделал приглашающий жест ладонью в сторону кабинета и явно не испытал восторга, когда меня сорвало с тормозов.
— Ее мальчики? — скривился я, посмотрев на отца. — Она ничего не попутала?
— Никит, я тебя прошу, — произнес папа, опускаясь в кресло. — Милана не хотела тебя задеть или оскорбить. — Он нахмурил брови, когда я достал из кармана пачку сигарет, и с плохо скрываемым раздражением поинтересовался: — Мать знает, что ты начал курить?
— Мне уже давно не четырнадцать, чтобы прятаться по закоулкам и спрашивать разрешения, папа, — ответил я. — Да, мама в курсе. И ей это не нравится, если тебе интересно. Но она понимает, что я уже мальчик взрослый, и с нравоучениями не лезет.
— Хорошо, — внезапно пошел на попятную отец. Толкнул в мою сторону пепельницу, а потом опустил рядом с ней небольшую коробку с бантиком. — С прошедшим днём рождения, Никита. Надеюсь, ты не будешь против того, что я посоветовался на счёт подарка с Милой.
— Какое серьезное заявление, — ухмыльнулся я. — Ты советуешься? С ней? — дёрнул подбородком в сторону открытой двери и хмыкнул: — Я так понимаю, Милочка стала не только советчицей, но и инициатором увольнения Галины Павловны? Чтобы, так сказать, на деле показать свою важность и значимость в жизни? И как она готовит?
— Никита, хватит! — все же взорвался отец, грохнув ладонью по столу. — Хочешь начать наше общение с того, чем мы его закончили? Валяй. Только уясни уже, что Милана не виновата в нашем разводе с Леной. Думаешь что-то изменится, если ты начнёшь ее травить? — спросил и взмахнул рукой в направлении кухни. — Вперёд. Отыграйся на ней за мою ошибку. Ну же, Никита, вперёд, — повторил свое предложение папа и откинулся на спинку кресла, вогнав меня в состояние немого ступора причиной отсутствия кухарки: — У Галины дочь рожает. Никто ее не увольнял, и я бы не позволил. Только тебе проще найти повод и сорваться на Милане, чем выслушать. Делай, что хочешь, Никит. Действительно, уже не маленький. Объяснять тебе прописные истины я не собираюсь. Осточертело.
Качнувшись вперёд, отец взял мою пачку и выбил из нее сигарету. Подкурил, глянул на мое запястье и негромко рассмеялся:
— Да что ж ты будешь делать-то? Ведь договаривались.
— Что? — спросил я, не понимая о чём идёт речь.
Но, как и отец, сорвался в смех, увидев внутри коробки точно такие же часы, что подарила мне мама. С единственным отличием — оттенок ремешка.
— Забавно получилось, — произнес папа. Перевел задумчивый взгляд с одних часов на другие, поднес к губам сигарету и улыбнулся, показав не на свой, а на мамин подарок: — Эти смотрятся лучше. Я куплю тебе что-нибудь другое.
Потянулся к коробке с намерением забрать. И удивлённо хмыкнул, когда я рывком сдвинул ее к себе, прижав ладонью к столу.
Я не знал, зачем мне сдались две пары одинаковых часов. Не смог бы объяснить, что мной двигало, ни отцу, ни себе самому. Может, его взгляд, интонация или что-то другое — не понял. Будто мозг просчитал все возможные варианты развития событий. Выбрал единственный правильный и отправил импульсы по нервам к необходимым здесь и сейчас мышцам.
— Буду чередовать. День мамины, день твои, — произнес я, найдя такое объяснение если и не логичным, то достаточным.
Посмотрел на отца и, кажется, впервые за последние годы увидел в его глазах… благодарность? Она мелькнула всего на мгновение, но отпечаталась у меня на подкорке вопросом: «Папа волновался?!»
Человек, под взглядом которого трещали бетонные стены, а подчинённые, стоило им только услышать звенящий металлом голос в коридоре, начинали носиться как ужаленные, и переживал?
Нет, я не верил в такое. Не допускал даже мысли, но и тут отец умудрился удивить меня.
— Хорошо, — кивнул он. Стряхнул столбик пепла в пепельницу
