пролезали. Для этого пришлось разобрать часть кирпичного фундамента, оторвать на сцене несколько досок. А дальше, когда начинался фильм, и бдительность работников клуба притуплялась, мы по одному ползли под полом клуба, тихонько вылезали на сцену и там, лежа на полу, смотрели фильм. Смотрели с обратной стороны экрана.
Ползал под полом и я. Вот только спустя десятки лет никак не пойму, зачем мне это было нужно. Я уже говорил, что привык рано ложиться спать. Вот эта привычка меня и губила. Только заполз на сцену, лег и начал смотреть фильм, но каким бы он ни был интересным, сил моих хватало на одну, максимум – две части. Демонстрация велась одним аппаратом, и после каждой части в зале включался свет. В течение нескольких минут киномеханик заряжал новую часть, и демонстрация продолжалась. Так вот, я не помню случая, что бы я бодрствовал ко второму включению света. В свое оправдание хочу заметить, что в этом я был не одинок.
После окончания сеанса будил нас заведующий клубом Степан Журав, который перед закрытием клуба осматривал все помещения. В субботние дни это было после танцев, которые начинались сразу после фильма и продолжались, как выражались местные острословы, «до упаду».
К моему сожалению, танцевать я не умею, да и не любил никогда танцевать. Вначале стеснялся. А затем уже вроде бы поздно учиться. Однако это не исключало моего постоянного присутствия на этом мероприятии. Более того, ходили на танцы мы не только в своей деревне, но и ездили на велосипедах по соседним деревням. Собирались три – пять человек, и катили в деревни Котловица, Петрицкое, Тельман или Малейки.
Расстояние в пять – десять километров не пугало. Одиночные поездки никогда не практиковались, так как можно было попасть под кулаки местных парней, которым наше присутствие не особенно нравилось, так же, как и нам – их появление на танцах в нашей деревне. Нередко приходилось возвращаться домой со спущенными колесами велосипедов. Мы тоже не оставались в долгу. Натянутая на уровне колеса веревка, незамеченная велосипедистом, со стопроцентной гарантией вышибала ездока из седла.
До сих пор не могу четко сформулировать цель наших поездок. Участия в танцах не принимали. С местными девчатами не общались. Репертуар везде был однотипный. Гармонисты – самоучки во всей округе играли одну и ту же музыку – польку, вальс, краковяк. Видимо, просто хотелось увидеть что – то новое. Опять же – какое-никакое, а приключение.
Должен сказать, что для того, чтобы попасть в зал, где проходили танцы, нужно было иметь возрастной ценз. Малолетних на танцы не пускали. А нам так хотелось посмотреть, как танцуют взрослые, и, когда нас выдворяли из зала, было до слез обидно. Обида находила свое выражение в мелкой мести. В дырявый карман засыпался мелкий молотый красный перец. Снаряженный такой начинкой «диверсант» незаметно пробирался в зал и проходил по кругу шевеля рукой в кармане. Одного круга достаточно, чтобы веселье прекратилось буквально после первого танца.
Второй, не менее эффективный способ мести, тоже применялся довольно часто. Брался кусок старой кинопленки, а горела она как порох, туго заворачивался трубочкой в бумагу, один конец поджигался и затем плотно прижимался к стенке или каблуку. Дым валил страшный. Дышать было невозможно, тут уж не до танцев.
В свободное от работы время (в летний период в колхозе работали и в воскресные дни), а это, как правило, после рабочего дня, взрослые мужики собирались возле клуба и дотемна (а летом темнеет поздно), выражаясь современным языком, там тусовались.
Причин много. Одна из них – потребность в общении, но, пожалуй, главная причина состояла в том, что рядом с клубом был магазин сельпо. Там продавец Лена Мелешка (деревенское прозвище Склобка), отмеряла на розлив «Особую московскую». Причем, при желании выпить, наличность была не обязательной. Существовала специальная книга, куда заносились все должники. Кстати, под запись можно было не только выпить, но и купить кое- что из продуктов. А склобка – это плотницкий инструмент, который применялся для очистки бревен от коры.
Через определенное время разговоры становились оживленнее, иногда возникали споры по любым житейским вопросам, но чаще не на тему «Ты меня уважаешь», а «А ты это можешь?». Имелось в виду – а ты на перекладине сделаешь то, что могу показать я? Спор решался на месте. Да, употребление спиртных напитков перемежалось (и в какой-то степени уравновешивалось) физкультурой. Рядом с магазином рос вековой дуб, который служил одной из опор (второй опорой был столб) самодельной перекладины. Тон в этом состязании задавали бывшие офицеры-фронтовики. Особенно выделялся Прокоп Бут (семейное наследственное прозвище «Баран»). Капитан запаса, в свои сорок с чем- то лет он свободно порхал над перекладиной, выполняя одно за другим упражнения[1]. Большой оборот назывался «солнце», подъем разгибом – «склепка» и т.д.
[1] Надо сказать, что рассказчик и сам в этом отношении был не подарок. Ивану Андреевичу уже было лет пятьдесят, я уже был женат на его дочери, когда он, заспорив, залез на турник и начал там вытворять такое, что у меня натурально челюсть отвалилась. Потом жена просветила меня, что у папы – 12 спортивных разрядов. (прим. редактора, по совместительству – зятя).
Безусловно, что для многих из нас это был пример для подражания. Я имею в виду не распитие спиртного, конечно, хотя некоторые из моих сверстников увлекались этим делом. Мне известно, что никто из нас не стал профессиональным гимнастом. Но до призыва в армию многие из моих ровесников могли свободно выполнить необходимые солдату гимнастические упражнения. Пригодилось это и мне. Хотя выше второго спортивного разряда по гимнастике я не поднялся, но во время срочной службы, а затем учебы в военном училище уроки, данные офицерами запаса в маленькой деревне, очень даже пригодились.
Здесь же рядом находилась волейбольная площадка, на которой до позднего времени происходила игра «на вылет». Хорошая игра. Пристрастился к ней с раннего возраста. Играл за сборную колхоза на первенство района. Успехи были более чем скромные даже в районном масштабе. Да и подготовка моя, как выяснилось позже, тянула всего лишь на третий спортивный разряд.
Было у нас и футбольное поле, но поскольку оно находилось на «Дворце» (за пределами деревни), то игра проходила при минимальном количестве зрителей, что резко снижало престижность самой игры.
С детства приучился к стрельбе. Старший брат Алексей имел малокалиберную винтовку, которая хранилась дома. Просто висела на гвозде, забитом в стенку. Патроны к ней хранились в столе. Поэтому, когда взрослых не было дома, а их практически никогда
