что я не приехала на похороны.
Она почти не рассматривала этот вариант, мысль о возвращении в Калифорнию была слишком невыносимой. На самом деле, насколько она помнила, родители сами настояли, чтобы она не ехала.
«Не хочу снова испытать все это, упаси Боже», — пробормотал папа. За годы он пристрастился к этому присловью.
Приближались экзамены перед последним годом учебы в колледже, и Натали не спорила. В итоге отец поехал один.
— Не переживай. Я тоже не любитель похорон. — Дед кивнул на хлебницу. — Возьми хлеб и помоги мне. Я не очень хорошо управляюсь с готовкой, а Сара по пятницам не работает.
После того, как в июне ее мир рухнул, Натали не готовила для себя, предпочитая заказывать еду или довольствуясь яичницей-болтуньей или супом.
Может быть, на следующей неделе она будет готовить для дедушки, как только даст обещание не спалить кухню. Однажды летом они чуть не сделали именно это. Николь забыла поставить таймер, они пошли на улицу играть и забыли про печенье в духовке. Через час в кухне было полно дыма, а печенье напоминало угольки.
— Сара?
Натали достала несколько ломтиков цельнозернового хлеба и принялась делать сэндвичи, пока дедушка заваривал чай.
— Ты должна помнить Сару, — сказал дед. — Маму Таннера. Она много лет работает здесь.
— О, миссис Коллинз, — кивнула Натали. Экономка всегда была приветлива и с интересом слушала о жизни Натали в Нью-Йорке.
Захватив свой обед, они вышли через французские двери в просторное патио.
Слева огромные дубы обеспечивали тень. Покрытые сочной зеленой травой холмы спускались к речке, которая текла вдоль границы земель к маленькому озеру, где они когда-то ловили и выпускали обратно радужную форель. Ухоженный сад постепенно уступал место рядам виноградных лоз.
— Помнишь это?
Дедушка опустился в удобный шезлонг и довольно вздохнул.
— Здесь так красиво.
И безмятежно. Неимоверно, блаженно безмятежно.
Возможно, здесь она сможет справиться с трудностями. Возможно, она нашла место, где сможет успокоиться.
И, может быть, исцелиться.
— Я не сказал Таннеру, что ты приедешь, — признался дедушка с лукавой улыбкой. — Хотел его удивить.
— Надо сказать, у тебя получилось. — Натали выдвинула кресло и опустилась на мягкое сиденье в голубую полоску. — Он был очень удивлен. И, думаю, не слишком приятно.
Дедушка сердито фыркнул:
— Таннер немного грубоват, но у него доброе сердце.
— Мы говорим про одного человека? — Натали надела солнечные очки и откинулась на мягкую спинку. — Потому что Таннер Коллинз, которого я только что встретила, был грубее наждачной бумаги, и непохоже, чтобы у него вообще было сердце.
— Ну... — Дедушка наклонился вперед, развязал свои коричневые рабочие ботинки, скинул их, снял красные носки и пошевелил длинными шишковатыми пальцами. — Он оттает.
Он откусил огромный кусок сэндвича и вытер губы рукавом клетчатой рубашки.
— Чем именно он тут занимается?
Она была слишком занята, уклоняясь от стрел, летевших из глаз Таннера, чтобы спрашивать.
— Таннер? — хохотнул дед. — А как же, он тут всем заправляет.
А-а. Таннер и есть тот бог, о котором говорил отец. Значит, скорее всего, они будут часто видеться.
Ее улыбка быстро растаяла.
— Итак, Натали Грейс. — Дедушка поставил чашку на стол. — Чем ты занималась с тех пор, как я видел тебя в последний раз?
Натали начала рассказывать, не забывая о еде. Почему-то она решила, что суровому мужчине будет не интересно слушать про выпускные вечера и балы дебютанток, которые ее заставляли посещать, про ее учебу в Гарвардской школе бизнеса, но он хотел знать обо всем. И каким-то непостижимым образом понимал, когда она увиливала от прямого ответа, чего-то не договаривала и избегала правды.
— Я слышал, что намечается свадьба, — заметил он и посмотрел на ее руку. — Но не вижу кольца.
Натали скрестила ноги и постаралась не обращать внимания на стеснение в груди. Она набрала полные легкие свежего воздуха и отстранилась от неприятных мыслей.
— В начале лета мы разорвали помолвку. Это были непростые месяцы.
— Заметно. Ты едва ли улыбнулась с тех пор, как поздоровалась.
Она перевела взгляд на ряды винограда за сверкающим бассейном. Вдалеке среди лоз перемещались люди, по дорогам следом за трактором носились собаки. Прохладный ветерок овевал лицо.
— Я тебя расстроил.
— Нет. — Она сжала его руку. — Вовсе нет. Я просто думала, как рада вернуться сюда.
— Что ж, тогда хорошо. — Он скрестил руки на груди и улыбнулся. — Я никогда не умел не лезть в чужие дела. Но если понадобится, я всегда готов тебя выслушать.
— Спасибо, деда. Я это ценю.
Он склонил голову к плечу и долго всматривался в нее:
— А теперь непростой вопрос. Твой отец действительно отправил тебя в Калифорнию по моей просьбе или ты приехала закрыть мой бизнес?
— Деда.
Натали попыталась рассмеяться, но сердце заколотилось чаще. Она снова перевела взгляд с его вопросительного лица на виноградник.
— Ты не отрицаешь.
— Ну, я слышала, что дела идут не очень хорошо, но... — Натали поерзала в кресле. И зачем она на это согласилась? — Деда, просто...
Он поднял руку:
— Я этого ожидал.
Натали поморщилась, увидев, как он понурился.
— Ты же его знаешь. Не волнуйся.
Дед нахмурился, и морщины стали еще заметнее.
— Если хочешь знать, я вызвал тебя сюда, чтобы доказать, что он ошибается. Чтобы ты сама увидела, что все не так плохо, как он думает.
Натали заметила в его глазах тлеющие искры, готовые разгореться. Сдавленный смех застрял у нее в горле.
— Если дело в этом, то я буду счастлива передать послание. Как он мне напомнил, это и моя винодельня.
— Так и есть.
Похоже, это его порадовало. В глазах дедушки Хэла отразилось послеполуденное солнце.
Натали рассматривала небольшой скол на краю фарфоровой тарелки, посмотрела обратно на него и наконец задала вопрос, интересовавший ее много лет:
— Почему бабушка оставила свою долю мне?
Дед медленно улыбнулся, словно ждал именно этого вопроса:
— Это, моя дорогая, ты должна выяснить сама.
«Спасибо, дедушка, ты очень помог».
— Но у тебя нет никакой власти, ты не имеешь права голоса в собственном бизнесе.
— О, я имею право голоса. — Он вытер губы и с довольной улыбкой обвел взглядом окружающий пейзаж. — Мне принадлежит этот дом и земля вокруг него. Поверь, дорогая, решение завещать тебе бабушкину долю
